– Что-то случилось, господин Муллен? – запоздало поинтересовался первый стражник.
– Риш, мне нужно попасть в город.
– Не пущу, – пробубнил парень, зачем-то уставившись на собственные сапоги. Сапоги были явно новые, кожаные, но заляпанные грязью до такой степени, что различить их цвет не было никакой возможности.
– Точно не пустишь?
– Не пущу. Без особого приказа с печатью… Да вы и сами все знаете. И не упрашивайте. Лучше сразу выгоняйте…
– Успокойся, не буду упрашивать. И выгонять не буду. Ну хоть письмо передать разрешишь?
– Ну… насчет писем особого приказа не было. Давайте я ребят с той стороны крикну, они отнесут куда надо.
– Давайте, – хмыкнул Хозяин. – Его сначала написать надо. Так что ждите… орлы.
– Рады стараться! – хором крикнули оба стражника.
Через несколько минут толпа у ворот угомонилась. Кто-то уже сноровисто разводил костер, другого послали за водой до ближайшего ручейка. Несколько мальчишек, увидев, что все веселье закончилось, убежали куда-то вдоль стены. Наверно, торопились пробраться в город через им одним известные дыры. Я могла бы, конечно, последовать за ними, но это означало уйти от Хозяина и снова остаться одной. Не слишком приятная перспектива. Да и вряд ли лошади пролезли бы сквозь мальчишеский лаз, а я уже успела привязаться к Глазастому.
Впрочем, ведь я-то никуда и не торопилась. Разве что домой. Но это мне, видимо, в ближайшее время не грозило.
Я поймала себя на мысли, что думаю о доме как-то отстраненно. Да, скучаю по родителям и знакомым. Но не испытываю никакого желания вот прямо сейчас вернуться туда, в родной (и даже любимый) город, где от жары плавится асфальт, а запах пыли, смешиваясь с выхлопными газами снующих машин, приобретает неизгладимый аромат, который надолго впитывается в кожу, волосы и мысли.
Гораздо больше я хотела бы встретиться с Ксанкой, но и то скорее потому, что беспокоилась о ее судьбе. Ведь с момента нашего перемещения прошло уже почти двое суток, и у меня все пока складывалась достаточно неплохо. А вот что в это время происходило с ней – оставалось только гадать.
От разгоревшегося костра запахло съестным. Я настороженно прислушалась к бурлению в животе. Есть хотелось жутко, я еще никогда не ходила голодной столько времени. У Топиэра нашлись и бумага, и перо, и даже маленькая походная чернильница, чтобы написать письмо (чем он сейчас и занимался, сидя неподалеку на сухом бревнышке), но вопросы питания его, казалось, не волновали совершенно.
