Эскадрилья прошла над полем аэродрома в парадном строю. Прошла низко, на предельной высоте. Прошла как ураган. Готовясь в прошлом к воздушным парадам, Чиж видал картинки и похлестче, удивить его чем-либо было трудно. Да и новые самолеты знал по рисункам и фотографиям.
Но то, что пронеслось перед его глазами сейчас, вызвало грусть у старого истребителя – эта техника ему уже никогда не покорится. Рассыпавшись букетом за полосой, самолеты набирали заданный эшелон, чтобы с равными промежутками времени выйти на посадочный курс.
И пошла привычная, как жизнь, работа. С минутами предельного напряжения и такими же короткими минутами отдыха.
«„Медовый“, я «полсотни первый», дайте прибой». Это Волков. Его голос, даже сдобренный шумами эфира, Чиж отличит среди сотни других голосов. Круто набирает Ваня Волков высоту. Круто. Еще будучи лейтенантом, заявил о себе как главнокомандующий.
Чиж помнит тот зимний день, когда они с полковником Гринько мучились над разработкой летно-тактического учения. Гринько явно не хотелось иметь дело с полевым грунтовым аэродромом. Во-первых, не оберешься мороки с перевозкой технического персонала и оборудования, а во-вторых, грунт не бетон, для реактивного истребителя площадка не самая подходящая. А учения хотелось провести красиво, ждали командующего.
Тогда и встрял в разговор Ваня Волков, помогавший клеить карты.
– Теперь понятно, почему летчики боятся грунтовой полосы как огня. Лучше, говорят, катапультировать.
Гринько замер. В его прищуренных глазах появился недобрый блеск.
– Кто этот невоспитанный офицер? – спросил он Чижа.
– Лейтенант Волков, – представился очень бодро Иван. – Я, товарищ полковник, прошу прощения за несдержанность, но вопрос, который вы обсуждаете, касается больше нас, молодых летчиков. При таком подходе к летно-тактическим учениям мы не научимся воевать. Красота нужна на парадах.
– Во-о-он! – гаркнул Гринько.
– Это не уставная команда, – заметил спокойно Волков и вышел.
Гринько молчал минут десять. Свесив над картой серебристый чуб, он упирался в стол крепко сжатыми кулаками и не мигая смотрел в одну точку. Под загорелой кожей рук матово белели напряженные суставы пальцев.
– Сукин сын, – наконец прохрипел он. – Молоко на губах не обсохло, а туда же, учить. Посмотрю я, как он будет садиться на грунт. И техника к самолету не подпускай, Павел Иванович. Он инженер с дипломом. Пусть к повторному полету самолет на запасном аэродроме готовит сам. Под контролем, конечно.
