«Просит не шуметь…» – понял Всеволод.
… потом – к уху…
«… И послушать»
…а после тем же пальцем указала на… На сундук у стены? На стену за сундуком?
Он замер. Прислушался. Услышал… Тихонькое такое поскрябывание. Где-то там – то ли за сундуком, то ли под сундуком.
Улыбнулся. Выдохнул с облегчением. Эх, Эржебетт, Эржебетт… Пуганая ворона куста убоявшаяся. Видать, Бернгард тебя, бедняжку, настолько настращал, что теперь даже вездесущее мышиное племя жить спокойно не дает.
Всеволод вложил вытянутые уже наполовину мечи обратно в ножны. Подошел к ее ложу. Молодецки гаркнул:
– Ух!
Громыхнул об пол тяжелым сапогом.
Ну, вот и все. Вот и тишина.
– Не бойся, Эржебетт. Мыши…
Девчонка растерянно хлопала глазами. «Ну, дуреха!» – ласково подумал Всеволод.
– Мыши, понимаешь, мы-ши, – с широкой улыбкой попытался втолковать он. – Пи-пи-пи, понимаешь?
Она тоже натуженно улыбнулась в ответ. Может, просто серых хвостатых грызунов боится? Что ж, бывает…
– Поешь, – сказал Всеволод. – Я тут урвал тебе кое-что с тевтонского стола. Не самые изысканные явства у монахов нынче в ходу, конечно, но все-таки. Эвон, даже мышки еду почуяли, сбежались…
Поужинать они в тот вечер успели. Отдохнуть – нет. Насладиться друг другом – и подавно. А ведь славно все складывалось. Эржебетт, насытившись, потупила взор. Чуть покраснев (Ишь, стыдливая какая… до поры до времени.) сбросила одежды и первой потянулась к Всеволоду, вновь ища у него защиты, успокоения и нечто большего, но…
Но… но… но…
Повториться безумству их первой страстной ночи сегодня было не суждено. Та ночь в монастыре прошла спокойно, а вот эта…
Закатное багровое зарево погасло быстро, окончательно и бесповоротно. Бесследно сгинули в ночном мраке последние отблески закатившегося светила. И почти сразу же наблюдатели на сторожевой площадке донжона подняли тревогу.
Протяжный рев сигнального рога огласил сгустившиеся сумерки.
И замок, давно уж замерший в тягостном ожидании, ожил.
Эржебетт – обнаженная и такая манящая – вздрогнула.
Всеволод не без усилий отстранился от девушки. Пробормотал:
– Извини, не до того сейчас.
Не хотелось, ох, жутко не хотелось уходить, но хорош же будет воевода, милующийся с зазнобой, покуда дружина бьется против нечисти.
Всеволод подскочил к узкому окошку-бойнице, глянул вниз.
Внизу – суета. Топот. Крики. Бряцанье оружия. Яркие огни факелов. Мечущиеся тени. Тевтоны – уже облаченные в серебрёную броню и похватавшие оружие с серебряной насечкой – спешили на стены, где каждый знал свое место.
