– Да, видно, не придется тебе лакомиться нашим любимым вареньем, – озабоченно сказала она, когда Марианна садилась вместе с мужем в карету. Она подразумевала густое малиновое варенье, какое в тех краях приготовляют особенно вкусно.
Однако, вопреки опасениям матери, брак оказался не таким уж неудачным. Молодые супруги поселились в Нюрнберге, первый ребенок умер, – это, быть может, было кстати. Затем представилась возможность занимать деньги, – правда, не совсем безупречным способом. Марианна ничего не смыслила в делах и не тяготилась долгами. Когда дальнейшее пребывание в Нюрнберге стало небезопасным и барон предложил рискованную поездку в Индию, она, не задумываясь, пустила в ход последний козырь, – в свою очередь, выудила у доверчивого и без того сильно пострадавшего кредитора крупную ссуду, последнюю. А сейчас они плыли на «Герцоге Грэфтоне», везя с собой резвого ребенка, много надежд и очень мало денег.
Кофейного цвета господин, чье имя так трудно было выговорить, тоже отдыхал на узкой койке, в душной своей каюте. Он прожил в Индии шестнадцать лет и привык к зловредному климату, сложным взаимоотношениям, изнурительным переездам. Привык быстро принимать решения в трудных военных вопросах, искусно вести дипломатические переговоры с непроницаемыми туземцами. Привык упорно отстаивать ради интересов Лондонской компании, против лондонских заправил, меры, в Мадрасе или Калькутте представлявшиеся столь же необходимыми, сколь они казались нелепыми в главной конторе компании, на Лиденхоль-стрит, в Лондоне. Привык вновь и вновь выпутываться из дилеммы: деньги или гуманность, когда в Лондоне требовали денег и гуманности. Привык оценивать товары, организовывать огромные караваны, сооружать фактории, в то же время являвшиеся крепостями, ловко лавировать среди превратностей морской войны, сильно смахивавшей на пиратство, заключать коммерческие сделки, затрагивавшие сферу высокой политики. Ему доставляло развлечение спутывать, в этом непереносимом климате, политику, стратегию, туземную психологию, английскую цивилизацию, индусскую культуру таким образом, что из этой мешанины для Лиденхоль-стрит получались высокие дивиденды. Между делом он читал латинских классиков, писал стихи, занимался спортом, изучал туземные языки. Он не выносил лишь одного – бездеятельности. Он знал – чем труднее будет положение, тем больший прилив сил он ощутит. Здесь, на корабле, он мог только читать классиков да играть в шахматы с майором Арчибальдом Колендером. Это изводило его.
