– Что это за пес? - спросил Фробиш, тяжело дыша. - Что за кабина?
Я схватила труп за ногу и выволокла его на свет.
– Возможно, это разумное существо. Вот и все, что я могу сейчас сказать. При нем нет никаких вещей. - Я отвернулась и соскребла с ладоней запекшуюся кровь. Я еле держалась на ногах от усталости, голова раскалывалась от боли. - Я не инженер. Не знаю, пригодится ли нам все это оборудование, и не могу определить, возможно ли его наладить. А ты?
Фробиш огляделся и приподнял одну бровь.
– Невозможно.
– Ты уверен?
– Уверен. - Он принюхался. - Все сгорело. Здесь опасно.
– Да, опасно, - Я оперлась о спинку кресла.
– Тебе потребуется защита.
– Неужели?
– Самая лучшая защита - семейные узы. Ты все время споришь, но мои жены научили бы тебя приличиям. Семейные узы - лучшая опора. Мы вернемся, и все будет хорошо.
Он застал меня врасплох, и я не сразу нашлась с ответом.
– Какие еще семейные узы?
– Я возьму тебя в жены и буду защищать.
– Я могу сама за себя постоять.
– Отказываться глупо. Если ты останешься одна, тебя убьют такие, как он. - Он указал на погибшего пса.
– Мы поладим, даже не став одной семьей. У меня нет ни малейшего желания покупать безопасность.
– Ты меня удивляешь! - сказал Фробиш. - Я не плачу женщинам денег!
Он говорил тоном обиженного мальчишки. Что подумали бы его жены, услышав наш спор?
– Надо избавиться от тела, прежде чем оно начнет разлагаться, - напомнила я. - Помоги мне вытащить его отсюда.
– Его нельзя трогать.
Усталость прогнала остатки осторожности.
– Чертов идиот! Очнись! Нам грозит страшная опасность!
– Повторяю, женщине не пристало так говорить. - Он подошел и занес руку для удара.
Нагнув голову, я заехала ему кулаком в солнечное сплетение. Удар получился слабый, но хватило и его, чтобы Фробиш свалился, как подкошенный. Я чертыхнулась и села на стол, чтобы, потирая отшибленную руку, поразмыслить над происшедшим.
Я не привыкла к пренебрежительному отношению к женщинам. Оно вызывало у меня отвращение, но внутренний голос подсказывал, что идти против вековых традиций глупо. Жены Фробиша не выступали против угнетения. Своим поступком я все испортила. Мне ничего не оставалось, как отнести его обратно, к женам, и дождаться, пока он придет в себя. Я подтащила его за руки к люку, потом подхватила под мышки. Пришлось провезти его по луже крови на полу кабины, и теперь за индейцем тянулся тошнотворный след.
* * *
Я скучаю по Ягиту Сингху сильнее, чем готова сама себе признаться. Я думаю о нем и гадаю, как бы он поступил в подобной ситуации. Он невысокий и смуглый, с правильными чертами лица и глазами Кришны. Наши отношения прекратились три недели назад, по моему настоянию, так как я не видела для них перспективы. Он бы сумел поладить с Фробишем: улыбался бы ему, вел себя с ним по-товарищески, но не отказывался от собственных взглядов. Благодаря ему осколки моих детских воспоминаний слились в целостную картину. Может быть, и в теперешнем хаосе он нашел бы рациональное зерно? Где ты сейчас, Ягит? Наслаждаешься ли сменой времен года? Кончилась ли твоя зима? Ведь ты не понимал девочку, мечтавшую о снеге. Кровь твоя чересчур горяча, чтобы ты мог вынести мою зимнюю нерешительность, а принуждать меня к перемене ты не хотел, попросту не мог. Я застряла между детством и своими тридцатью годами, между весной и зимой. Началась ли у тебя весна?
