— Сколько миль вы прошли? Каким курсом следовали? — сержант вновь обращался к Бурцеву.
— Сколько миль? Каким курсом? Э‑э‑э…
Он заставил себя оторвать взгляд от распахнутого люка.
— Ты капитан или кто? — немец грозно сдвинул брови. Ткнул Бурцева «шмайсером» в грудь. А бо‑о‑ольно!
— Это мой помощник и толмач, — выступил вперед Джеймс. — Капитан — я. Что вас интересует, синьор?
Брави смотрел прямо, безбоязно и немного насмешливо. Это, наверное, не очень понравилось шарфюреру СС.
— Для начала твое имя, капитан.
Фриц отцепился от «шмайсера», расстегнул правый нагрудный карман под светло‑голубым, с коричневым подбоем, орлом Третьего рейха, извлек записную книжку, карандаш. Вот дела! Оказывается, здесь зарождается немецкая бюрократия!
— Имя? — Джеймс улыбнулся. Бурцев заметил, как чуть оттопырился правый рукав брави: нож‑кольтелло уже готов к бою. — Мое имя Джезмонд.
Джезмонд Одноглазый.
Бурцев напрягся.
И ничего не произошло.
Ну, то есть ни‑че‑го‑шень‑ки! Или сержант был тугодумом, каких поискать. Или напрочь забыл о знаменитом наемном убийце, прирезавшем венецианского монаха‑штандартенфюрера. Или, что наиболее вероятно, эсэсовское командование не спешило информировать о подобных вещах солдат и младших офицеров цайткоманды. Немец лишь с сомнением глянул в ясные наглые очи брави. Целые и невредимые очи.
— Одноглазый? По тебе и не скажешь.
— Одноглазый‑одноглазый, — заверил Джеймс. — Так уж вышло. Прозвище такое.
Эсэсовец хмыкнул:
— Ладно, пусть. Объясни своим купцам, одноглазый, что за право стоянки в порту Яффы, за торговлю на местном рынке и за провоз товара по городским улицам им надлежит заплатить пошлину…
Ух ты! Бурцев обалдел. Да, фашики тут не только бюрократию развели, но и денежки считать научились. Такими темпами освоения прошлого цайткоманда скоро выйдет на полную самоокупаемость.
Эсэсовец хмурил лоб…
— Что там у вас за товар? Шелк? Так, значит… пошлину… пошлину…
Он сосредоточенно листал блокнот, сверялся с чем‑то, высчитывал и потому не сразу заметил, что из трюма, куда спустились двое, поднялся только один. С обнаженным окровавленным клинком, с встопорщенными усами.
Освальд улыбался довольно и плотоядно.
— Пошлину в размере…
Сержант‑шарфюрер наконец узрел добжиньца. Раззявил рот, бросил блокнот с карандашом, схватился за «шмайсер». Ан поздно! Нож брави ударил под дых. Снизу вверх. С проворотом.
Остальные тоже действовали. Без команды. Без приказа. Но четко и слаженно.
Звякнули две тетивы на корме. Шелестнули в воздухе две стрелы. Без вскрика, без всхрипа уткнулись носами в палубу катера оба пулеметчика. Ствол МG‑42 задрался кверху. А Бурангул и дядька Адам уже повторно натягивали тетиву. А на низенький катерок береговой охраны с высокобортного парусника уже сыпалась группа захвата: сам Бурцев, Гаврила, Дмитрий и Збыслав. Джеймс тоже не остался в стороне. И Сыма Цзян. И Хабибулла. Только Освальд так и не успел принять участия в скоротечной схватке. Хотя очень спешил…
