– Почему? Я ничего не нарушал! – воскликнул Антон сразу осипшим голосом.
– Тебе хорошо делали? Так начальник спрашивает. Про твой плен никто не знает? На другого тень положили, а ты долг забывал.
– Какой долг?
– Ухо открыто держать. Стукач у нас называется, а тут – долг платить. Начальник надеялся – ты молчишь.
– Да какие могут быть у заключенных секреты? – взмолился Антон. – Разве что втихую жратву раздобыть…
– Начальник предупредил: говори правду, – продолжал переводить Абдулло. – Начальник знает, заключенные тайну имеют. Ты докладывал? Нет?
Похоже, Абдулло вел двойной допрос: один для себя, другой – для Жабы. Значит, пронюхал начальник о подготовке к побегу? Кто же продал? Если собака-переводчик, надо, пока не поздно, спасать шкуру. Но точно ничего неизвестно, а за неверную информацию шевелюру на прямой пробор не расчешут.
Антон открыл рот и вдруг в последний миг передумал. О чем шептались Абдулло с Яном? Почему Пушник оборвал разговор о переводчике? А вдруг этот кривоногий среднеазиат в числе заговорщиков? Зря, что ли, сделал ему перед допросом туманное предостережение?.. Вот она – беда, не знаешь, куда податься, влип меж своих и чужих. И там, и тут запросто сгореть можно.
И Антон решил от откровений воздержаться. Решил выждать, поглядеть, как развернутся события.
– Что вы, господин начальник, Бог с вами, какие тайны! – горячо заговорил он. – Никто из заключенных ничего дурного и в мыслях не держит. Я бы наверняка знал… Для пленных, слава Богу, война кончилась, черт бы ее побрал. Да и о чем тут думать. Из вашей крепости и мышь не выскочит!
Жаба равнодушно скользнул взглядом по грязному лицу жалкого, дрожащего шурави.
– Начальник благодарит за мышь, – невозмутимо перевел Абдулло. – Однако вранье не любит. Камень с души велит снять. Обещает камень на шею повесить…
– Хоть убей, ничего не слыхал! – воскликнул Антон. – Так и скажи.
Мелькнула мысль, что Жаба сам, без подсказки, мог почуять неладное. Нюх у него, как у ищейки… Нет, лучше держаться нейтралитета.
Жаба, раздумывая об услышанном, качнулся с носков на пятки. Антон с трепетом ждал: поверит или нет? И поскольку начальник тюрьмы продолжал молчать, Загоруйкин в ужасе закричал:
– Я буду стараться. Буду доносить! Скажи ему, Абдулло, пусть не гневается…
Наконец Жаба заговорил. По интонации Антон понял, что на сей раз перетянул чашу весов. Пока. Но это далось дорогой ценой – обещание придется выполнять.
– Господин начальник верит тебе, – сообщил Абдулло. – Ты должен хорошо служить. А сейчас немного терпеть придется.
