– Следующий! – выкрикнул Абдулло.
Кузнец знал свое дело и работал споро. Черная тень черного человека в ярком пламени раздуваемого мехами горна двигалась плавно. Пяти минут хватало на одного И снова:
– Следующий!
К кузне направился Танкист. Он походил на привидение. Его шатало, как былинку. На высохшем лице каменно-сжатые потрескавшиеся полоски губ. Но взгляд…
Танкист приблизился к наковальне, протянул руки – высохшие плети. И тут случилось непредвиденное. Жаба вскинул круглую, увеличенную белой чалмой голову и резко выкрикнул:
– Нис!
Кузнец застыл с поднятым молотом. Замерла его тень
на прокопченной стене.
– Нис! – властно повторил Жаба и заколыхался, забулькал, довольный собой.
Пленные замерли. Занятые личными переживаниями, одуревшие от боли, они не сразу поняли, что произошло. Понял Танкист.
– Не имеешь права, дерьмо, – сказал глухо, едва разлепив губы. – Я со всеми. Я как все…
Жаба укоризненно покачал головой, что-то сказал.
– Начальник имеет милость, – перевел Абдулло.
Ошарашенный происшедшим, Полуян пробормотал:
– Щось це робыться, господи.
– Дурак, – отозвался Моряк. – За красивые очи от кандалов не освобождают.
– Неужто продался? Не может быть!
– В душманской тюрьме, как в Греции, все есть – товар на любой вкус, – прокомментировал Моряк.
– Ах ты вошь ползучая… А каким настоящим мужиком казался!
По знаку Жабы охранники подхватили Танкиста под руки, поволокли в камеру. И пока его тащили через двор, до пленных, стоявших у кузни окольцованной стаей, доносились яростные вопли:
– Не верьте, ребята! Не продавался! Не изменял… За что, суки? За что?..
Ефрейтор Загоруйкин Антон Борисович, оператор БМП 177-го мсп 108-й мед, 1960 года рождения, русский, призван Ильичевским РВК Одесской области, пропал без вести в провинции Пар-ван 22 февраля 1984 года.
Ночи в неволе длинные, беспросветные. Особенно когда не спится. Вертишься на вонючем ложе колесом, а в башку дурная мешанина лезет. И скачут мысли, как камбала, выброшенная из сети на палубу.
Какой иезуит этот Жаба. И надо ж такое придумать – бросить тень на самого что ни на есть железного Танкиста. А как верно предвидел! Братва дружно клюнула на приманку. Отвернулись от своего, заодно друг на друга смотрят теперь с утроенным подозрением.
Ох, не хотелось бы Антону оказаться в шкуре Танкиста. Тому отныне хоть лоб разбить, хоть в петлю – никому ничего не докажешь. Даже жаль мужика… А сон проклятый не идет, хоть глаз выколи.
За всю жизнь, за двадцать пять прожитых лет, Загоруйкин столько не думал, как за последние ночи. Думы в голове, как сельди в трюме, ворочаются тесно, тяжело, бессмысленно.
