Лежа на спине, отдавшись в ее власть, он втягивал в себя пыльный дух старого покрывала и смотрел на фотографию на тумбочке у кровати. Там была вся семья: синьоре, наверное, чуть за сорок, старшие сестры – подростки, а Мими – пухленькая девчушка, должно быть, только-только пошедшая в школу. Как бы он хотел знать ее тогда! Невинное дитя, и вся жизнь впереди. То была не столько даже печаль по несбывшемуся, сколько жажда иного – что само по себе довольно приятно. Чувствуя приближение оргазма, Моррис вспомнил, что первой женщиной в его жизни стала именно Мими, сразу после убийства колченого Джакомо с подружкой. И сегодня словно бы ее он сжимал в объятиях, разделавшись с Бобо.
Не считая одной мелочи: они тогда никак не предохранялись, и погружение друг в друга было куда более полным и доверительным.
«Мими!..»
Через некоторое время Паола спросила в лунном мерцании:
– Мо, а где ты был сегодня утром, с половины девятого до десяти?
– Когда? – Он только сейчас вспомнил, что завтра надо встать пораньше и увидеться с Кваме. Событий становилось явно слишком много для него одного, срочно нужен секретарь.
– Ты звонил мне без четверти девять. С полицией связался около десяти. Известно, что Бобо был убит или похищен – или что там с ним сотворили – примерно в половине десятого.
– Господи, не думаешь же ты, что это сделал я!
Она не отзывалась.
– Ездил на Вилла-Каритас, – раздраженно ответил Моррис. – И если хочешь знать, у полиции уже есть подозреваемые. Они взяли на заметку двух эмигрантов-гомиков. Инспектор говорит, что это может объяснить исчезновение машины.
– Odio, – тихо сказала Паола. – По злобе…
И опять замолчала. Моррис ждал, что она захочет выяснить подробности. Но жена подозрительно стихла, и хотя это беспокоило Морриса, он решил, что не стоит затевать разговор самому. Что она может знать, в конце концов?
Он уже проваливался в сон, когда Паола, прижавшись к нему, шепнула:
– Довольно странно было, когда ты назвал меня Мими, не находишь?
– Что? – секунду он приходил в себя, стряхивая сонливость.
– А знаешь, мне даже понравилось. Почему-то заводит, когда мужик в постели воображает другую. В следующий раз и я тебя назову чужим именем. Представлю, что трахаюсь… ну, скажем, с Бобо. Как тебе?
А Моррис размышлял, что для человека с такими вывихнутыми мозгами, как у его жены, никакое наказание не будет слишком суровым. Если бы только он мог жениться на своей первой возлюбленной, он бы никогда не покинул ее, не предал, и ни за что бы не стал играть с ней в эти извращенные игры. Отвернувшись, он зарылся в перину, на которой когда-то спала Мими, и вновь попытался представить ее запах, ее голос. Может быть, его спасение в том, чтобы она все время была рядом. Чтоб советовала и направляла его на пути, таком невыносимо долгом…
