– Приехал.
– Значит, вся семья в сборе? Ну и хорошо. А я сейчас приду домой и опять – один. У меня, как ты знаешь, уже двадцать лет, после того как погибла под электричкой Шура, никого, кроме дочери, нет. Мог бы, конечно, за это время и жениться, и жену, конечно, нашел бы себе не хуже той же королевы красоты Черновой, а вот мать для дочери – это вопрос. Вот жду ее на каникулы, и потом она опять уедет. Она уже совсем отделилась от меня, с тех пор как уехала доучиваться музыке в Москву. И эта плотина для меня все, – угрожающие нотки зазвучали у него в голосе, как будто кто-то намеревался отобрать у него его плотину. – Ты вот сейчас придешь домой и скажешь жене: «Валя, Валюша», – а я сниму трубку и скажу: «Бетон и монтаж». И ничего другого я теперь не хочу знать.
Предрассветная мгла впереди, голубела, из нее все отчетливее проступали башни кранов. Но все линии еще были расплывчаты, а лязг и грохот то ли смягчен Заполнявшей пойму водой разливающегося по степи нового моря, то ли приглушен туманом.
У входа на эстакаду они расстались.
Греков уже пошел было домой, чтобы после бессонной ночи поспать хотя бы три-четыре часа, но его окликнули:
– Василий Гаврилович! Товарищ Греков!
Оглядываясь, он никого поблизости не увидел и уже хотел было согласиться с тем, что ему почудилось.
– Да это же я. Взгляните наверх.
Лишь после этого подняв голову, Греков увидел над собой ковбойскую рубашку Федора Сорокина, который спускался по железной лесенке с крана.
– Вас-то мне и нужно, – спрыгивая с послед-V ней ступеньки, заявил Федор.
Греков с завистью проводил глазами Автономова, который все дальше спускался с откоса к поселку. Шел он чуть откинув корпус, походка у него была все такая же, как всегда, уверенная.
– Ты кто, Федор, крановщик или секретарь комитета комсомола? – не очень ласково спросил Греков, зная, что отделаться от него теперь будет не так-то просто.
Федор тоже ответил с подчеркнутой официальностью:
– Секретарь комитета комсомола, товарищ начальник политотдела, иногда приходится быть и крановщиком, и бетонщиком, и монтажником.
– И в три часа ночи?
– И в три ночи.
– Ты к Игорю Матвееву лазил на кран? – взяв его за плечо и отводя с рельсов, спросил Греков.
Федор вывернул свое плечо из-под его руки.
– Матвеев и без меня обойдется. У него все в ажуре.
– А к кому же?
– К Звереву, – сухо сказал Федор. – Я ему там, – он повел подбородком вверх, – такую баню закатил, что он теперь сидит мокрый как мышь. И этого для него еще мало – вляпался в эту историю…
