«Ай-яй, у кошечки коготки», – подумал Греков. Медленным движением руки откидывая со лба волосы, Галина Алексеевна ждала ответа. Легкий шок наступил после ее слов за столом. Рыжеволосый спутник Доброхотова хмыкнул. Гамзин со вниманием рассматривал на свет свой бокал, наполненный красным виноградным вином. Даже находчивая хозяйка этого салона не сумела сразу отреагировать должным образом, а лишь приоткрыла рот, взглядывая на гостя базедовыми глазами.
Впиваясь пальцами в поручни кресла, он подался вперед, смуглая кожа обтянула его скулы. Греков отметил, что оно стало почти хищным.
Но из горла Доброхотова вдруг вырвался не воинственный клекот, а хриплый смех, переходящий в глухое ворчание.
– Вы, должно быть, самая агрессивная женщина здесь на стройке. Это вам к лицу.
О, это был испытанный боец! В самое горячее время на литературных дискуссиях в Москве он не шатался. И он хорошо знал, когда время нанести удар, а когда лучше увернуться от удара, спрятавшись за щитом шутки. Лилия Андреевна тотчас же уловила струю.
– Я и забыла вам сказать, что Галина Алексеевна у нас хетагуровка.
– Но, Лилия Андреевна… – сердито запротестовала Галина Алексеевна.
– Не скромничайте, мне Федор Иванович рассказывал о вашей жизни на погранзаставе!… Представьте, эта очаровательная шатенка участвовала в бою с самураями. Даже бросала гранаты.
Облокачиваясь на спинку кресла, Доброхотов обнажил густые мелкие зубы.
– Интересно.
– Как вам, Лилия Андреевна, не стыдно, – краснея до корней волос, сказала Галина Алексеевна. – Все было совсем не так.
Но хозяйка уже вошла в роль.
– Излишняя скромность паче гордости. Вы обязательно должны рассказать об этом Степану Петровичу. Страна должна знать своих героев.
Все занялись тем, что наперебой стали уговаривать Галину Алексеевну. Только что такая храбрая, она затравленно озиралась. В тех уговорах, которые сыпались на нее со всех сторон, она чувствовала подвох, но что это за подвох, еще не успела догадаться. Вдруг, встречаясь со взглядом Грекова, она догадалась. Ее щеки запылали.
– Все-таки вы так и не ответили на мой вопрос: что должен был подумать юноша, который узнал в колонне преступников друга своего детства?
– Он должен был в первую очередь подумать, что каждый сам расплачивается за свои пороки, – грубо сказал Доброхотов. На какую-то секунду броня его самообладания раскололась, из щели выглянул совсем другой человек. Черты лица заострились, глаза сузились. Но тут же на губах у Доброхотова опять заиграла улыбка человека, уверенного в каждом своем слове. – Но все это, в конце концов, лежит не в русле моей темы. Надеюсь, мне позволено будет и впредь придерживаться своей темы.
