Слезы полились у жены шейха из глаз. Она утерла их и, имея совершенно разбитый вид, вернулась к ожидавшим ее женщинам. Увидев следы слез на ее щеках, те бросились ее утешать:
– Не плачь, он вернется, – имея в виду, конечно же, шейха, – вернется со своими людьми и с богатой добычей, как только одолеет аль-Мухтара.
Они подумали, что она плачет от тоски и беспокойства за мужа. Но она, улыбнувшись, сказала:
– Не переживайте. Мир богат самыми разными вещами и самыми разнообразными оттенками.
***
Лязза пришла к дому Иезекиля и нашла его в готовности и ожидании. Вошла она в дом, неся с собой в мешочке обещанный ею шанан.
Иезекиль с благодарностью принял шанан, потом бросился к перегородке между мужской половиной, где Лязза велела сидеть рабыне, и женской, где они вдвоем находились, и показал ей свою меховую накидку.
– Смотри, – сказал он, разворачивая мех так, чтобы ей было видно, – никаких вшей. Я прокоптил ее возле печи, а потом весь день продержал на палящем солнце на растяжке шатра. Смотри вот здесь на спине, где подмышки и рукава. И еще я помоюсь, как ты велела, принесенным тобой шананом.
Говорил Иезекиль возбужденно, словно помешанный. Он открыл большой деревянный сундук, стоявший посреди шатра у самой перегородки.
– Вот сундук с золотыми украшениями. Бери все, что тебе понравится.
Сундук из индийского дерева был украшен орнаментом. Поперек крышки шла металлическая полоса, которая накидывалась на железную скобу, укрепленную в нижней его части, куда продевался замок. Обычно сундук стоял закрытым. На его крышке изнутри было прикреплено зеркало, чтобы смотреться в него просто так или когда постригаешь бороду. Смотрелись в него и те, кто приходил за товаром. Точно такой же сундук стоял у наших бабок и наших мам лет семьдесят или сто назад. Они складывали в него свои вещи и непременно клали туда кусок душистого мыла, чтобы его запахом пропиталась одежда и чтобы в ней не заводилась моль.
Иезекиль открыл сундук, и взору Ляззы предстало все его содержимое. Взяв одно из ожерелий и приложив его к шее, она, не оборачиваясь к нему, а он стоял сзади, кокетливо спросила:
– Ну что, Иезекиль, тебе это нравится?
Лицо его побледнело, а губы задрожали. В горле застрял ком, но все же он выговорил:
– Великолепно! Все, что ты надеваешь, становится просто великолепным.
Он подошел еще ближе.
– Помочь тебе застегнуть? – голос Иезекиля звучал теперь увереннее, хотя он еще не совсем оправился от волнения. Волнение его в этот раз было не тем, что в первый раз, когда он не мог представить себе ни реакцию девушки, ни чем закончится его предложение. Теперь это было непреодолимое желание, охватившее его, лишь только он услышал: «Тебе это нравится?»
