Так я бежала в своем развевающемся плаще и глупых высоких ботинках на каблуках мимо палаточного городка, мимо старой автобусной станции, мимо опрокинутых баррикад на Ландхи-роуд, мимо догоравших на кольцевой развязке пассажирских автобусов, пока не добралась до шоссе Джогуру.
Шоссе перегородила толпа – много, много людей и белые ооновские машины. Потом я увидела солдат. Поселка Воинствующей Церкви отсюда было еще не разглядеть, поэтому я с разбега врезалась в толпу сзади, бесцеремонно расталкивая людей и при случае пуская в ход рукоятку револьвера.
– Пропустите! С дороги! Мне нужно домой!
Кто-то схватил меня, развернул. Я увидела, что меня держит за плечи солдат кенийской армии.
– Туда нельзя!
– Но там живет моя семья! В поселке Воинствующей Церкви! Я должна с ними увидеться!
– Туда нельзя, – повторил солдат. – Нам приказано никого не пропускать. Да и поселка Воинствующей Церкви больше нет.
– Как нет? Почему?
– «Планер». Приземлился несколько часов назад.
Я вырвалась и, стиснув зубы, стала пробиваться дальше, пока не наткнулась на кордон. В сотне метров за ним на шоссе стояло несколько вездеходов и бронетранспортеров. А еще метрах в ста за ними начиналась инопланетная зараза.
«Планер» врезался в жилой корпус поселка. Среди расползающихся по белой штукатурке грибков и губкоподобной плесени еще можно было разобрать отвратительные перепончатые крылья. Острые гребни сухопутных кораллов приподняли и во многих местах прорвали жестяную крышу над актовым залом, где когда-то учились поселковые дети. Понастроенные вплотную к жилому корпусу хижины превратились в месиво, в лужу полурастворившегося пластика, над которым вставали и лопались, разбрасывая бурую пыль, полупрозрачные пузыри. Там, куда попадала эта пыль, вспучивались новые пузыри. Круглый храм исчез под кружевной мантильей, сотканной из тонких, красных, как вены, извивающихся нитей. Даже полотно шоссе было сплошь покрыто мелкими желтыми цветочками и синими цилиндрами, и щупальца ползучего мха уже тянулись к кордону. На моих глазах высокое дерево, росшее на краю поселка, повалилось в сточную канаву, и вверх взмыло целое облако жужжащих серебристых мушек.
– Где же люди? – спросила я у какого-то солдата. – Куда они подевались?
– В санобработке.
– Но там была моя семья! Мои родители! – закричала я.
Солдат пожал плечами. Тогда я повернулась к толпе и, выкрикивая имена отца, матери, Маленького Яичка, стала расталкивать стоящих, заглядывая им в лица, но людей было слишком много. Солдаты начали коситься на меня, время от времени переговариваясь по радио. Очевидно, я им мешала. Каждую минуту меня могли арестовать и отправить в комендатуру, но скорее всего меня бы просто отвели за броневики и пустили пулю в затылок.
