– Уже на полкилометра взлетели! – Ветер выхватывал слова изо рта Барашкова, делая их едва различимыми. – Во!
Поднятый вверх большой палец означал, что Вениамин находится на верху блаженства.
Алешка вдруг ощутил потребность запеть что-нибудь раздольное и храброе, петое многочисленными поколениями предков – донских казаков, знавших когда-то подлинное значение слова «вольница». Он обернулся назад. Подполковник Красин уверенно двигал рычагами, с упоением воспроизводя фрагмент какой-то оперетты. Однако из-за работающего позади мотора разобраться в музыкальных пристрастиях пилота не представлялось возможным. Красин только озорно подмигнул Лиходедову, показав рукой вправо от себя. Рядом с аэропланом косяком летело несколько гусей, беспокойно галдевших. Самолет нехотя, без крена на крыло, разворачивался в их сторону.
«Может, где-то в наших краях зимовали, – подумал Алексей. – Рановато еще с югов возвращаться. Хотя… Мы ведь тоже возвращаемся домой не в лучшее время, и у нас не меньше шансов быть подстреленными».
Словно в подтверждение его мыслей Барашков толкнул локтем: смотри.
Внизу галопом мчался конный отряд. На ходу они пускали вверх еле заметные дымки из похожих на булавки ружей. Совсем рядом свистнуло несколько пуль. Вениамин поднял стоявший между ног ручной пулемет, положил стволом на борт «Фармана».
– По нам палят, гады! Погон не видать, наверное, красные!
– Может, просто станичники? – засомневался Алешка.
Но Барашков со словами, что ему от этого не легче, полил степь перед конниками из «льюиса». В то же время Красин перестал петь и продолжил подъем вверх и вправо, уходя от «свинцовых подарков» с земли.
С семисот метров казачьи хаты, сбившиеся в хутора и станицы, напоминали овечьи отары, позабытые в степи нерадивыми пастухами. Ленты редких речушек и заполненных талой водой оврагов пересекала бесконечная змеиная чешуя железной дороги, выгибаясь и множась отростками запасных путей у беременных вагонами станций. Из поднебесья населенные пункты было не узнать, все казалось игрушечным и намеренно искаженным.
Алексей, несколько раз сдвигая на лоб летные очки, склонялся над планшетом с картой, пытаясь сориентироваться. Но получалось плохо. Ветер бил холодными всплесками в лицо, вышибая замерзающие у краешков глаз слезы. Очки, неплотно прилегавшие к лицу, создавали дискомфорт, также мешая сосредоточиться.
У довольно крупной станции (Лиходедов определил ее как Кущевку) стоял военный эшелон с суетящимися вокруг солдатами и пушками на нескольких платформах. То что внизу большевики, на этот раз сомнений не было. Добровольческая армия осталась далеко позади, двигаясь в обратном полету направлении пешим и конным порядком, а вечно митингующие на станционных островках осколки демобилизованных частей, вступающих в коалиции с местными Советами, артиллерии, за редким исключением, не имели.
