Алешка встал, как будто потягиваясь, а сам незаметно нащупал в кармане браунинг. Серега, наверное, тоже почувствовал нечто подобное и встал рядом со своим другом.
Но Барашков, окинув их взглядом, обезоруживающе улыбнулся:
– И я в детстве Стивенсона читал. Не волнуйтесь, мне ведь тоже хотелось прояснить ваши намерения. Теперь я их знаю.
– И что с того? – мрачно произнес Мельников. Серега не мог так быстро переключаться от подозрений на дружелюбные отношения.
– Я думаю то же самое. Только у меня есть непременное требование. Оно для нашей же безопасности. Даже Смоляков не должен знать, что мы на самом деле узнали, что в ящиках. Пока не должен. Идет?
– Согласен, – Лиходедов протянул руку Барашкову. – Когда говорить, решим все вместе. А теперь как командир нашей группы приказываю зарыть груз и выступить в направлении станицы Аксайской.
Четверо конных теней проскользили по станице, топя отзвуки копыт в незамерзающей уличной грязи. На околице станицы было еще темнее, чем в степи. Редкие огоньки в окошках хат говорили о том, что подавляющее большинство хозяев ночью предпочитает спать.
Привязав лошадей к дереву неподалеку от угла нужной улицы, партизаны осторожно направились вдоль плетней и заборов к дому вдовы Семеновой.
Еще на подходе друзья заметили отсветы за плотными шторами выходящего во двор оконца. Из трубы пепельной струйкой на фоне черного неба шел дым. Под утро в хате еще не спали.
– Припозднились они, однако, – шепнул Алешке Серега. – Но тем лучше – наверняка в солидном подпитии находятся, так-разэтак. Легче эту кодлу брать будет.
Но Алексей запротестовал:
– Мы же договорились, живьем брать только Ступичева, а с остальными – как получится. Другие нам без пользы. В женщин, если есть, чур, не стрелять.
Партизаны решили действовать так: Мельников входит в дверь, а Лиходедов, Барашков и Журавлев выбивают окна и лезут через них.
– Тихо! – вдруг шепнул Вениамин. – Смотрите!
Друзья, притаившись за растущими вдоль улицы деревьями, увидели, как с другой стороны к дому метнулось несколько фигур. Люди возникали из темноты в том месте, где у старых акаций стоял поломанный шарабан. Они бесшумно перебегали открытое пространство и с ходу перемахивали через забор.
– Восемь, – насчитал Лиходедов. – Это еще кто?
– Конкуренты, – с досадой ответил Барашков. – Опередили. Ну что ж, посмотрим, что у них получится.
Вскоре раздался стук в дверь, потом удары, крики, звон выбиваемых окон и револьверная стрельба. Перестрелка внутри дома была короткой, но ожесточенной, потом вновь зазвенели стекла, и хриплые вскрики возвестили о том, что пролилась кровь. Затем на улице трижды выстрелили. С треском распахнулась калитка. Двор покидали уже лишь шестеро нападавших. Двое из них волочили на себе человека в нижнем белье. На долговязого фотографа пленный похож не был.
