– Я становлюсь старым брюзгой, – медленно проговорил я. – Наверное, вы замечаете. Надо вам меня придерживать.
– Мы стараемся, – сухо заметил Бранстэд.
– Такое впечатление, будто я навожу порядок в наших делах. Меня так достали все эти придурки, которые мешают нашему прогрессу. – Я вздохнул, мысленно сетуя, что не нахожу нужных слов все это объяснить. – Когда я впервые занял эту должность, шрамы от вражеских атак были еще совсем свежими…
Тогда целые города оказались уничтожены, а люди были в шоке оттого, что наши доблестные покорители Вселенной допустили такое опустошение.
– А затем, в пору моего второго пребывания в должности Генсека, после восстания переселенцев…
Помнится, Нью-Йорк был охвачен пламенем, беспорядки распространились на Чикаго, Детройт, Лондон.
И в качестве офицера Флота, и на гражданке я был героем войны, а потом миротворцем. Но как Генеральный секретарь я работал над тем, чтобы устранить последствия разрушений, создать условия для роста экономики. Чтобы унять разгул эмоций, чтобы мы встали наконец на путь восстановления. В то время я много поколесил по свету, утешая и поддерживая тех, кто впал в глубокое отчаяние. Берлин погряз в преступности. Новый Орлеан затопило водой, Киев вообще исчез с лица земли… Наступит ли этому конец?
Казалось, израненный, перенаселенный мир получит достаточно шансов, чтобы воспрянуть, встать на ноги. И я старался изо всех сил – часто в совершенно невозможной атмосфере, среди потерявших кров во время войны бездомных, в загаженных всевозможными выбросами городах, окруженный переполненными яростью людьми, – старался расшевелить разлапистый правительственный аппарат. Снова и снова я ездил по городам Земли, чтобы меня видели, слышали, прикасались ко мне – в полную противоположность моему предшественнику, Генсеку Кану.
Во внешних сношениях я восстановил контакты со многими колониями – недовольными, что их забыли в самый важный момент, когда безжалостные космические рыбы атаковали многие дальние поселения. Я изменил обменный курс в их пользу, чтобы поддержать и промышленность, и торговлю.
И повсюду я говорил только правду, проводил последовательную политику, благодаря которой и заслужил безграничное доверие всего мира.
И тем не менее так много вопросов я решал не правильно.
– Полагаю, что в определенном возрасте, – сказал я, – мы все мечтаем снова стать молодыми, чтобы впереди снова оказалась вся жизнь. Во мне же происходит нечто иное. Чего я действительно хочу – так это повернуть вспять время, чтобы стать другим человеком. Но это невозможно, и оттого я схожу с ума.
