Я даже попробую при вашей помощи подняться. – И она благодарно посмотрела на лейтенанта.
– Да, да, время не ждет, – отводя глаза, сказал Демин, – беритесь за наши шеи и скачите на здоровой ноге к стоянке. Целый день будете сидеть у самолета.
Пушки и пулеметы как-нибудь сами зарядим. А пищу для вас из столовой вот он, сержант, будет доставлять.
– Да я для нее целую столовую приволоку! – горячо воскликнул Пчелинцев.
Лейтенант скользнул по нему внимательным, цепким взглядом. Увидел влажные темные зрачки мечтательных глаз, весело вздрогнувшую складку рта, колечки курчавых волос, упавшие на чистый широкий лоб, всю его тонкую, будто собирающуюся взлететь фигурку и подумал:
«Любит. Честное слово, любит. Иначе бы не сиял так».
И Демин неожиданно удивился, что против собственной воли залюбовался в эту минуту Пчелинцевым.
– Ладно, – сказал он, придав все же голосу строгость. – Вставайте, Магомедова.
Они пошли – она в центре, с усилием подскакивая на здоровой ноге. Ее сапог нес Демин. Он чувствовал на своей шее прохладную руку Зары, и от этого было приятно и тревожно на душе. «Она на меня опирается левой рукой, на Пчелинцева правой. Интересно, какая рука у нее сейчас нежнее?»
Когда они приблизились к «тринадцатой», воздушный стрелок попридержал шаг и сделал вид, что страшно устал и тяжело переводит дыхание. И вдруг страдальческим голосом пропел, показывая на самолетную стоянку:
Во Францию три гренадера
Из русского плена брели, и трое
Душой приуныли,
До взлетной дойдя полосы.
Демин неожиданно расхохотался:
– Черт побери! С таким воздушным стрелком не заскучаешь ни на земле, ни в воздухе.
На стоянке их встретил обеспокоенный старшина Заморин.
– Товарищ лейтенант, – сообщил он. – Только что из штаба приходил посыльный и сообщил, что всех летчиков требует на КП подполковник Заворыгин. Видно, что-то очень срочное и важное.
Демин возвратился из штаба не скоро, лишь к обеду.
Был он серьезен, глаза из-под белесых бровей смотрели хмуро. В ответ на вопросительный взгляд Пчелинцева протянул коротким движением планшетку:
– Вот, смотри!
Воздушный стрелок вгляделся в карту под тонким целлулоидом. Зеленые массивы лесов, линии шоссейных и железных дорог, черные прямоугольнички городов и поселков – все это было непохожим на район аэродрома, над которым они спокойно летали вот уже почти три месяца. Синяя маршрутная черта, тянувшаяся на карте, была прямой, без единого излома, совсем как стрела из лука, пущенная в цель.
