По мнению Алана, Джейни оказалась вздорной особой. Возможно, он был прав. Но она ни за что на свете не согласилась бы принести в жертву искусство и потому бурно протестовала против попыток Алана под предлогом импровизации увиливать от заучивания произведения или лупить по струнам гитары как по наковальне.
Имя Джейни все еще оставалось на афишах. Люди шли на ее концерты, и она считала себя обязанной оправдать потраченные ими деньги. Желающих смотреть на ее подвыпившего дружка не находилось, и никто даже даром не пошел бы слушать темы из репертуара «Погс»[3], как бы великолепно они ни звучали в его исполнении. И это стало самой больной мозолью Алана. Народ не интересовался им, Аланом МакДоналдом. Все стремились послушать его подругу.
– Ну и черт с ним! – объявила Джейни, вытаскивая сундук из-под свеса.
Возглас девушки гулко раскатился по чердаку, и она невольно закусила губу: что сказал бы Дедушка, обнаружив ее тут сидящей на полу и разговаривающей с самой собой? Впрочем, в доме она была одна. Дед уехал в Пол пропустить с приятелями несколько пинт в «Королевской рати». Наверное, ей тоже следовало быть там. Вне всякого сомнения, туда бы заглянул старый Чоки Фишер с одним из своих инструментов, и они смогли бы вместе сыграть. А потом Джим Рэфферти достал бы из кармана куртки свой вистл[4] и спросил: «Вы ведь знаете, что это такое, да?» – прежде чем осчастливить присутствующих новой версией «Джонни Коупа».[5]
Впрочем, Джейни прекрасно понимала, что сегодня ей не найти утешения в музыке. Турне висело на волоске, а ей не с кем было выступать. Она дала объявление в пару газет, но для прослушивания претендентов пришлось бы возвращаться в лондонскую квартиру. И мало шансов, что туда вообще кто-нибудь позвонит. Разве только какой-нибудь чудак, едва овладевший игрой на первых трех струнах, которого требовалось научить обращаться с остальными, прежде чем приступать к работе над конкретной композицией. Так или иначе, все, кто что-то собой представлял, сейчас были недоступны. Ну, если только не уговорить Алана провести с ней хотя бы эти гастроли.
Но нет, спасибо.
Джейни распахнула деревянный сундук и чихнула – внутри уже успела поселиться плесень. В сундуке, сложенные пачками, лежали старые журналы. Она взяла один из них, принялась листать его и чуть не подпрыгнула, увидев знакомое имя. «День Тома Бокока в Маусхоле» Уильяма Данторна. Статья посвящалась празднику, отмечаемому в Маусхоле двадцать третьего декабря
