– Не печалься, Барсик, мы все прикроем. Пока будет так, а потом я что-нибудь из дома принесу. Или, хочешь, краску в лавке возьмем? Замажем твою табличку в несколько слоев, чтоб больше никто и никогда…
Убедившись, что халат держится на винте крепко, и бирку ни с какой стороны не видно, Андрей вгляделся в бурлящую пену.
– Надо, Барсик, пойми, – ласково проговорил он. – Надо кушать больше. От этого и тебе будет хорошо, и остальным. И Чумакову тоже. Простим его, Барсик, правда? Он как бы инвалид, Чумаков этот. Так, вроде незаметно, а поближе его узнаешь, и жалко становится. У него нет чего-то важного. Может, половину души отрезали, или в сердце что-то нарушено. И еще… они ведь не черы, тоже со своими проблемами… Им за все платить надо. Вот я тебе краску задаром возьму, а Чумаков бы за деньги…
Андрей прижался щекой к теплому стеклу и продолжал нашептывать. Он рассказывал Барсику о странном поведении Никиты Николаевича, о бывшей наставнице Эльзе Васильевне, о Сергее Сергеевиче и его замечательном приборчике, и о повышении интеллект-статуса, и о покупке терминала…
Когда Андрей оторвался от колпака, то обнаружил, что пены в емкости стало чуть меньше. Вторую трубу он закрыл, когда количество массы достигло максимальной отметки, теперь же темные хлопья плескались сантиметрах в пяти от рельефной линии. Андрей приблизил лицо к краю бака. Уровень падал – не так быстро, как хотелось бы, но все же Барсик начал есть активней.
– Какой же ты молодец!
Андрей несмело тронул рукоятку второго вентиля и вновь заглянул в емкость. Затем крутанул штурвал еще, и уровень пополз вверх.
– Ничего, Барсик. Потихоньку, не сразу… Нам не до рекордов.
Скорость поглощения то увеличивалась, то уменьшалась, и Андрей был вынужден постоянно подкручивать ручки. Где-то через час, после долгих увещеваний, ему удалось запустить вторую трубу на полную мощность. Это была победа.
Он вызвал бригадира и дрожащим голосом сообщил, что операция Барсику уже не требуется. Чумаков пролаял что-то невнятное и отключился – кажется, он был занят.
До вечера Андрей так ни разу и не присел. У Барсика еще случались кризисы – он то взбрыкивал и отказывался есть совсем, то опять брался за ум, заставляя Андрея бежать к трубе и раскручивать вентиль до упора. Андрей даже подумывал, не попроситься ли ему на следующую смену – естественно, бесплатно. Раньше, когда его менял профессор, он уходил с конвертера со спокойной душой, но на новенького, Царапина, полагаться было нельзя.
