– А ваша спутница? – спросил Кейп. – Она ранена?
– Нет.
– Пьяна? Под наркотиком?
– Нет.
– Как ее зовут?
– Шила Эндс.
– Чем она занимается?
– Актрисулька.
– Объясните ей, чтобы вела себя любезно, однако не слишком любезно.
– Я уже отправил ее домой.
– Понятно. А Что с водителем той машины?
– Мертв.
– Плохо дело. Хотя, конечно, дождь. Скверная видимость.
Кейп, казалось, разговаривает сам с собой.
– Под дождем улицы в Лос-Анджелесе становятся скользкими, как стекло, – поддакнул Тиллмэн. – Вся грязь из недр земли просачивается на асфальт…
– Именно так. А во второй машине были пассажиры?
– М-м-да, – ответил Тиллмэн.
– Надеюсь, не ребенок. Правда же, не ребенок?
– Даже не знаю, как сказать.
– Может быть, домашнее животное?
– В машине было женское тело. Я хочу сказать, из машины прямо на дорогу вывалилось женское тело.
– Тело? Мертвое тело?
Кейп пришел в некоторое недоумение.
– Дело не только в этом. – Тиллмэн заговорил по-простецки, теряя среднеатлантический выговор, самым тщательным образом поставленный ему в театральном училище. – Головы у нее не было.
– Вы в этом уверены? Вы уверены, что не оказались настолько пьяны…
– Кто может быть уверен, столкнувшись с такой картинкой? Но я никогда не забуду этого. Женское тело с маленькими титьками и без головы…
В разговоре возникла минутная пауза, затем Кейп сказал:
– Отправляйтесь к полицейским, держитесь вежливо и выказывайте готовность к сотрудничеству.
– А не позвонить ли Бэгготу и Бэрроу?
– Не думаю, что на данной стадии необходимо вмешательство адвокатов. А может быть, они нам и вообще не понадобятся. Я сейчас кое-кому позвоню. Так не забудьте: вежливо, но без малейшей фамильярности. Вы отличный актер, Эммет, и вы популярны. Вы берете людей за живое, и публике это нравится. Но людям, облеченным властью или же полагающим, будто они облечены властью, не нравится, когда их берут за живое. Будьте с ними вежливы и предупредительны, но без какой бы то ни было фамильярности.
"Сукин сын, – подумал Тиллмэн. – Я актер, которому платят по двести тысяч долларов за эпизод, а тут все кому не лень объясняют мне, как себя вести".
Кейп повесил трубку, не дожидаясь дальнейших слов, которые не могли быть ничем иным, кроме выражения глубочайшей благодарности.
– Должно быть, это был наш режиссер, – вслух произнес Кейп, хотя в комнате никого, кроме него самого, не было.
Долгое время он просидел, глядя в камин. Затем собрался с силами, потянулся к телефону, набрал номер, даже не задумавшись предварительно над тем, который час.
