В огромном кресле красной кожи Кейп выглядел совсем маленьким. Маленьким, усталым и грустным.
– Привет, Ральф.
В голосе у него не было ни радости, ни приязни.
– Вид у тебя усталый, Уолтер.
– А я и впрямь устал. Как вечеринка?
– Заканчивается.
Кейп вроде бы решил встать, но в последний момент раздумал.
– Надо бы выйти попрощаться со всеми.
Паркер вопросительно приподнял брови. Дождавшись от Кейпа кивка, он уселся в кресло, где за этот вечер побывало уже столько задниц.
– Не беспокойся, Уолтер. Они и не заметят.
– На вечеринках помереть можно от скуки, – сказал Кейп. – Но польза от них большая.
– Ну как, уже организовал свой консорциум? Кейп, улыбнувшись, сделал неопределенный жест.
– Остаются вопросы подбора исполнителей. Да и кадровый вопрос в более широком смысле.
– Ну, уж блядей-то кругом полно!
– Что за выражения, Ральф, – кротко сказал Кейп.
– Прошу прощения.
Зазвонил телефон. Кейп уставился на Паркера, не снимая трубку, и буквально заставил того удалиться из помещения.
Тиллмэн, можно сказать, наполовину протрезвел. Пока снаружи ревела полицейская сирена, он, отгибая пальцы, прикидывал остающиеся у него возможности. Можно было позвонить агенту и велеть ей обо всем позаботиться, но это означало остаться у нее на крючке до конца своих дней. Можно было позвонить адвокатам и попросить их прийти на выручку, но он не был уверен в том, что с адвокатом удастся сговориться о фиксированной сумме гонорара. Как известно, фиксированный гонорар они сходны рассматривать как всего лишь первоначальный, а потом начинаются всевозможные осложнения, требующие участия новых адвокатов, которым, соответственно, положен новый гонорар, – и так далее. Начав со штрафа за неправильную парковку в десять долларов, адвокат способен довести человека до виселицы. Тиллмэн мог бы позвонить продюсеру сериала, но Мэнни Острава при каждом удобном случае с удовольствием твердил, что старое времечко, слава Богу, миновало – а вместе с ним и необходимость выцарапывать актеров из каталажки и организовывать нелегальные аборты старлеткам. Кроме того, Тиллмэн не ходил у Остравы в любимчиках, и тот смог бы припомнить эту историю, когда придет пора продлевать контракт на съемки.
Однорукий говнюк за стойкой смотрел на него не без сочувствия, но проку от него не было и быть не могло. На его месте – то есть на месте Тиллмэна – мог бы сейчас оказаться кто угодно, для кабатчика все это не имело значения.
Конечно, имелся у Тиллмэна знакомый, влиятельный настолько, чтобы помочь ему выпутаться из передряги, и достаточно богатый, чтобы ничего не попросить взамен.
