– Не важно, я в этом уверен. Поскольку включение самописца из пунктов рутинной проверки, естественно предположить, что вы выполнили и все остальное.
Келлер кивнул: "Продолжай".
– Самописец записывает пять основных параметров полета: положительные и отрицательные перегрузки по показаниям одного из гироскопов самолета, курс по магнитному компасу, измеренную скорость полета, высоту полета самолета, считываемую с датчиков давления альтиметров и отсчет времени в секундах, не связанный со временем суток. Все это мы переписали и затем сопоставили с аналогичными данными другого Боинга 747, вылетевшего почти в тех же условиях – те же время, погода, загрузка и все такое прочее – за несколько дней до этого. Сравнение показало, что все было в норме за исключением одного – курс вашего самолета стал расходиться с курсом того Боинга еще до того, как он набрал полную скорость. Другими словами, капитан Роган решил изменить курс. Возможно, он собирался вернуться в Хитроу. Но мы об этом никогда не узнаем, поскольку с этого момента все приборы начали барахлить.
– Но он должен был связаться с вышкой, чтобы сообщить им об изменении курса, – сказал Келлер, навалившись грудью на стол и сверля глазами Тьюсона.
– Он пытался. Но то, что случилось потом, случилось быстро. У него не было даже времени передать свое сообщение.
Келлер молчал, отчаянно пытаясь хоть что-нибудь вспомнить. Но его память была пуста. Он снова откинулся на стул.
– Наши системщики, – продолжал Тьюсон, – уже приступили к обследованию кабины, и несмотря на то, что она почти полностью разрушена, им все же удалось определить положение многих ручек управления и переключателей. И хотя некоторые из них были практически уничтожены огнем, им удалось установить – были они в положении "включено" или "выключено", исходя из...
– А тела членов экипажа были все еще в кабине? – перебил его Келлер.
– Да, конечно. Правда, их было трудно опознать с полной уверенностью, но...
– Тогда почему же я уцелел? Почему и мое тело не осталось там? Почему я не погиб?
– Очевидно, Дэйв, перед катастрофой ты вышел из кабины.
– Но почему? Что заставило меня покинуть свое место сразу после взлета? Я...
Внезапно яркой вспышкой перед его мысленным взором возникла картина, вырванная памятью из каких-то глубин сознания. Застывшее изображение: лицо командира, его рот открыт, он что-то кричит Келлеру, в глазах тревога, страх.
И снова все исчезло. Разум еще пытался удержать воспоминание, но оно ускользало и, наконец, скрылось в каких-то темных уголках памяти.
