Мне не оставалось ничего иного, как последовать за ней. Нет, сегодня меня не мучил голод, хотя не могу сказать, что вчера насытилась полностью. Я двигалась неторопливо, попутно раздумывая, кем является этот вчерашний девственник и как он очутился в нашем захолустье. Пока я шла, мне раскрылся еще один обман Влада. Думаю, вместо охоты он несколько раз ездил в Бистриц отправлять письма. Иначе как бы здесь появились и Элизабет, и этот англичанин?
Мой путь к кровати со спящей жертвой пролегал мимо бюро, на котором аккуратными стопками были разложены какие-то бумаги и письма. Самый верхний лист, привлекший мое внимание, оказался юридическим документом. Он был составлен неким Питером Хокинсом, эсквайром, и подписан "графом" В. Дракулой.
– Вот оно что! – воскликнула я, взглянув на похрапывающего англичанина.
Видимо, во сне ему стало жарко, и он наполовину откинул одеяло. Разбудить его я не боялась: Элизабет научила меня, что нужно делать, дабы никто (включая Влада) меня не услышал.
– Оказывается, наш юный гость – стряпчий, нанятый неким Хокинсом для заключения сделки между ним и Владом.
Предвкушая неожиданную забаву, Элизабет быстро подошла и встала рядом со мной. Пока я просматривала одну стопку бумаг, она занялась второй. Затем ее внимание привлекла изящная тетрадка в кожаном переплете: вне всякого сомнения, то был личный дневник англичанина.
– То ли он пишет на неизвестном мне языке с какой-то дикой азбукой, то ли пользуется шифром, – произнесла она через некоторое время. – Правда, имя свое он написал вполне понятно и разборчиво: Харкер. Джонатан Харкер, эсквайр.
Я почти не слушала ее. Обнаруженные и прочитанные мною бумаги были несравненно важнее какого-то личного дневника. Я ощущала себя Савлом, ослепшим по дороге в Дамаск[8]. Зрения, правда, я не лишилась, но не удивлюсь, если мои глаза стали от гнева такими же красными, какие недавно были у Элизабет.
Теперь я поняла, что англичанин понадобился Владу не для утоления голода. Его появление в замке было связано с куда более зловещей целью моего "доброго дядюшки" – перебраться жить в Англию.
Полвека назад Влад клялся мне, что увезет меня из этого гнусного захолустья в бурлящий, полный жизни Лондон. Сначала нашим замыслам мешал мой брат Аркадий, а затем и его подросший сынок, этот проклятый Ван Хельсинг.
Итак, Влад не отказался от мысли переселиться в Англию. Изменились лишь условия – теперь он намеревался бросить меня здесь погибать от голода. Иначе зачем бы ему понадобилось запечатывать своей идиотской магией входную дверь?
