. Потом он обратит свое ядовитое жало на Ргола… Бедный Перстенек! Предводитель стаи злобных скорпионов, на краткое мгновение решивших действовать сообща.
Однако Соргену нет дела до претензий Бейруба или до того, что ждет Теракет Таце и армию захватчиков в будущем. У него есть одно маленькое дело, одна тоненькая ниточка, протянувшаяся в прошлое, к канувшему там Дальвигу.
В зал ворвались крики негодования и боли, сопровождающие подгоняемых уколами копий и тычками пленников. Два десятка людей в богатых нарядах, сплошь покрытых дырами и пятнами грязи, были загнаны в зал, будто стадо скота. Скалящиеся и весело ругающиеся дайсдаги вытолкали пленников к одной стене, выстроив их под двумя широкими окнами. Садящееся солнце посылало прощальные лучи над их головами, высветив на противоположной стене тоскливые тусклые пятна. Ргол, с удовольствием всмотревшись в толпу, повел в их сторону раскрытой ладонью, будто приглашая Соргена выбрать себе подарок по вкусу.
– Дерел[2], Сорген. Бери, кого только пожелаешь, и делай с ними, что хочешь. Убивай, насилуй, мучай, – сказал Ргол, с явным наслаждением разглядывая ужас на лицах пленников, услышавших последние слова.
– Дейре[3], – ответил Сорген, быстро кивнув Перстеньку и тут же отвернувшись от него. Отодвинув со своего пути Термеза и Лимбула, Сорген не спеша прошел ближе к пленникам и всмотрелся в их лица. К его удивлению, здесь было больше мужчин, чем женщин. Два старика, с перекошенными от страха губами и седыми бородами, два совсем зеленых юнца и чуть ли не десяток здоровых молодцов, которым надо было лечь на поле битвы, а не сидеть за спинами бойцов и дожидаться результата… Да и сейчас они не пытаются защищаться! Жалкие, обреченные овцы. Теперь понятно, почему Старцы решились напасть на Империю. Если каждый из присутствующих здесь мужчин – дворянин, не пожелавший биться за свою страну… малого стоит такая страна, и такой народ. Сорген еще раз обвел взглядом молчащих пленников. Дорогие куртки с позолоченными вставками на полах и позументами на груди были испачканы грязью, а кое у кого порваны. Подолы блестящих платьев дам измялись, прически растрепались, а глаза были красными от слез. Впрочем, один мужчина, молодой, с пухлым лицом и длинными, волнистыми волосами тоже явно плакал недавно. Сорген хмыкнул; ему нужен был не этот сопляк, а другой человек. Лорма Эт Сима держался лучше других, хотя щеки у него были бледными, губы плотно сжатыми.
