Вскоре все разошлись, оставив за столом только двоих, Ргола и Девлика. Перстенек впервые за вечер поднялся со своих подушек и неловко потянулся, разминая затекшие ноги и спину. Затем он снова сел и еще долго молчал, вертя в пальцах украшенный серебряными птицами кубок. Наконец, приподняв его и поглядев на сидящего Девлика над тонким краем кубка, князь тихо произнес:
– Что с тобой случилось?
Казалось, в глазах Перстенька мелькнула грусть, разом погасившая привычный маслянистый блеск – но, быть может, это было подозрение?
– Когда? – равнодушно спросил Девлик.
– Тогда, когда ты дал убить себя! – воскликнул Ргол. В раздражении он прикусил нижнюю губу и поспешно отвернулся, словно стыдился проявления чувств. – Я понимаю, что глупо задавать такие вопросы норгу, мертвецу и рабу, но не могу удержаться. Нет никаких сил верить, будто ты позволил испуганной девчонке, жене заклятого врага, заколоть себя какой-то булавкой! Ты, способнейший из магов, мудрейший из всех юношей, каких я только встречал…
Ргол с яростью отбросил кубок прочь, не заботясь о том, что остатки вина забрызгивают занавеси и ковер. Опять вскочив, князь подбежал к Девлику и, опустившись на колени перед ним, ухватил за плечи и резко встряхнул.
– Ответь, зачем ты сделал это?? Ведь это был ты, ты сам – и никто иной!!
Огонь, ярость, мучительное любопытство выливались из глаз Ргола и разбивались о холод и равнодушие взгляда Девлика. На несколько мгновений они застыли друг напротив друга, но потом мертвец медленно поднял руки и сбросил с плеч руки Ргола.
– Я потерял смысл жизни, – ответил Девлик тусклым и тихим голосом.
– Да?! А теперь обрел его? В смерти?
– Нет. Но у меня была мечта.
– Что?? – Перстенек был так ошарашен, что даже отшатнулся и стукнулся боком о край стола. Раздалось дребезжание задрожавших тарелок и кубков и стук упавшей на ковер вилки. – Ты умер из-за того, что мечтал о чем-то?
– Это была глупая мечта, – все так же тихо и монотонно продолжил Девлик. Казалось, он рассказывает сам себе. – Наверное, я слишком быстро овладел магическим искусством – гораздо быстрее, чем стал мудрым. Старцы указали мне на очевидную бессмысленность надежд, с которыми я позволил Изуэли вонзить в мою грудь острие заколки. Они также рассказали мне о том, что были и другие пути, по которым я мог бы пойти. Но то были пути предательства, а потому Старцы одобрили мой поступок.
– Какой бред! – вымолвил Ргол потерянно. – Ты обрушил мир, мой милый. Не только свой, но и мой, а возможно, еще чей-то? Когда я только увидал тебя, сердце мое кольнуло. Сначала я подумал, будто банально влюбился в тебя, однако позже понял: это нечто другое. Высшее! Более величественное! Мы были созданы для необычайно великих свершений – ты и я. Мы могли бы… но теперь это все неважно. Твоя глупость и твоя мечта поставили крест на том, к чему я стремился. Ах, Сорген, что же ты наделал!
