В обеденный перерыв, ухватив меня по заведенному недавно обычаю за уши, Ханнинг и Нил мотают мою голову взад и вперед, распевая: «Убогий, утлый Уитли, Уитли-хилячок», но я впервые не отчаиваюсь, мне придает сил мысль, что между моими истерзанными ушами хранится тайна необычайной важности.
Вернувшись из школы, я бегу прямиком к наблюдательному посту и начинаю слежку за домом Хейуардов. Не успел подойти Кит, как мне уже пора домой пить чай, а едва мы оба вернулись в наше логово после чаепития, как уже надо опять идти по домам делать уроки, ужинать и спать. Я это предвидел. На нас возложена задача государственной важности, но заниматься ею нам беспрерывно мешают ничтожные бытовые мелочи.
– Чего тебе не сидится? – в который раз спрашивает мама, глядя, как я ерзаю на стуле и тяжко вздыхаю над отварной рыбой или переводом с латинского. – Что это на тебя нашло?
– Небось опять твой дружок, олух царя небесного, новую забаву придумал? – спрашивает Джефф с саркастической улыбочкой, приводящей меня в полное бешенство. – Что он на этот раз изобрел? Или вы все гоняетесь за человеком-гориллой на поле для гольфа?
Я безмолвно терплю насмешки. Меня так и подмывает проронить хотя бы туманный полунамек и посмотреть, как они изменятся в лице. Но я креплюсь. Я же дал клятву и намерен сдержать ее и по форме, и по существу.
Я вытираю рот тыльной стороной ладони или закрываю тетрадь и, соскочив со стула, намереваюсь бежать на пост.
– Куда это ты направился?! – вскрикивает мать. – К Киту сегодня вечером больше не пойдешь, и весь сказ.
– Знаю, знаю, я к Киту и не иду!
– Нет, эти оболтусы по чужим садам будут лазать, – замечает Джефф.
– Откуда тебе знать, что мы делаем!
– Да я вас видел, приятель! Вы слонялись возле дома мистера Горта, все искали человека-гориллу! В вашем-то возрасте – это, знаешь ли, адски трогательно.
А я видел его, Джеффа, он слонялся возле дома Дидре Беррилл. Только говорить об этом адски стыдно, хотя и тянет уязвить брата.
– Во всяком случае, хорошо бы тебе сегодня посидеть вечерок дома, – говорит мать. – Как-никак сегодня пятница.
Верно, снова пятница, и это обстоятельство еще больше осложняет ситуацию. Почему-то мне каждую пятницу твердят, что было бы очень хорошо, если бы я вечером посидел дома, а когда я уклоняюсь от такой прекрасной перспективы и все-таки ухожу, то всякий раз кожей чувствую висящий в воздухе невысказанный и необъяснимый укор.
– И папа сегодня дома… Он ведь тебя совсем не видит!
