, близкое к брауни создание.
Гарри Хоб, если точнее. Он работал на кухне – с перерывами – множество лет. Перерывы случались, когда Мэгги-Мэй ловила его пьяным на работе. Ростом он был всего фута три[12] и так покрыт густой темной растительностью, что я не вдруг сообразила, что одежды на нем нет.
– Почему ты боялся Онилвина? – задал следующий вопрос Дойл.
– Я думал, он пришел убить меня, как убил мою Беа.
Наверное, мы все дружно вздохнули и забыли выдохнуть.
– Ты видел, как он это сделал? – спросил Дойл. Его голос упал в тишину, словно камень в колодец. Мы ждали, когда камень долетит до дна.
Онилвин ответил раньше.
– Я этого не делал.
Голос у него был глухим – не от эмоций, а из-за сломанного носа и обилия крови.
– Я не так хорошо ее знал, чтобы хотеть убить. – Он с трудом поднялся на ноги, и Адайр с Аматеоном тут же шагнули вперед без всякого приказа и взяли его за локти, словно он уже был арестован. Похоже, я была не одинока в своей неприязни к Онилвину.
Он продолжал настаивать на своей невиновности тем же глухим голосом, словно у него был жуткий насморк, только я знала, что его душит его собственная кровь.
– Молчи! – приказал Дойл, не то чтобы прикрикнул, но подействовало не хуже.
Онилвин умолк было, но едва Гарри Хоб начал говорить: "Я видел...", прервал его:
– Он врет.
Гарри вернул себе внимание слушателей, заорав так громко, что в буфетах задребезжали чашки:
– Я вру?! Я? Чтобы врать в волшебной стране, надо быть сидхе!
Дойл встал между ними и жестом велел замолчать обоим.
– Хоб, ты видел, как Онилвин убил Беатриче? – Дойл повернулся к издавшему какой-то звук Онилвину: – Если ты еще раз прервешь его, я велю тебя отсюда вытащить.
Онилвин хмыкнул и сплюнул кровью на кухонный пол.
Мэгги-Мэй двинулась к нему, занося над головой железную кастрюльку.
– Нет, Мэгги, – остановил ее Дойл. – Хватит с нас твоих богартовых штук.
– Богартовы штуки? Ой, Мрак, если ты решил, что это были богартовы штуки, ты настоящего богарта и не видел-то никогда. – В ее золотых глазах появилось что-то по-настоящему пугающее.
– Не вынуждай меня выставить тебя из твоей же кухни, Мэгги-Мэй.
– Ты не па-асмеешь!
Он просто глянул на нее, и этого хватило. Она попятилась назад, что-то ворча себе под нос, но кастрюлю поставила на место и отошла в дальний угол. Собаки клубились у ее ног мохнатым прибоем.
Дойл снова посмотрел на Гарри Хоба.
– Спрашиваю еще раз: ты видел, как Онилвин убивал Беатриче или репортера?
– А зачем он явился на кухню вперед всех вас, как не затем, чтобы доделать дело? Почему ты его не спросишь?
