– Все это ничего не значило для него, – сокрушалась старая женщина. – Совсем ничего. Он раньше ходил к Озеру Чистоты, что находится в саду. Прежде он умывался и купался по три раза в день. А потом перестал даже менять одежду.
Амеротк взял свиток папируса и развернул его. Это была прекрасно выполненная копия Книги мертвых, которую знал и усердно изучал каждый жрец. В ней содержались молитвы для подготовки души к путешествию по чертогам подземного царства, направляясь на суд, вершимый Осирисом и другими богами. Это были замечательные иероглифические письмена «Меду Нетфер» – язык богов. Аменхотеп, как видно, брал перо и брызгами красных и зеленых чернил искажал контуры искусно выписанных символов и нарушал красоту мастерски исполненных рисунков. А на полях его рука снова и снова небрежно писала иероглифы, обозначающие единицу и десятку.
Амеротк бросил свиток на кровать, откуда его взял, и подошел к окну. Двигался он осторожно, опасливо поглядывая на дверь. В такой замусоренной комнате, где повсюду валялись объедки, вполне могли оказаться змеи и другие неприятные неожиданности. Глядя в ночное небо, Амеротк пытался представить, что могло послужить причиной такой разительной перемены. Может быть, у Аменхотепа помутился рассудок? На это было очень похоже. Но почему этот богатый надменный жрец вдруг так сразу опустился и замкнулся в себе? Почему он отказался от самых простых ритуалов, не проявлял почтения к богам, пренебрегая своими обязанностями жреца? Явилась ли всему причиной смерть фараона? Или дело в чем-то другом? В чем-то таком, что случилось во время путешествия после Саккары? Он оглянулся. Старая женщина подняла золотое блюдо с каймой из драгоценных камней и брезгливо сгребла объедки.
– А эта перемена произошла с ним после возвращения в Фивы?
– Да. Но причины я не знаю, – шмыгнула носом старуха. – Знаете, он ел только одну баранину и лук.
– Но такую пищу жрецам есть запрещено. Она оскверняет их, лишает их чистоты.
– Я твердила об этом Аменхотепу, но он только смеялся и говорил, что хочет набивать себе живот бараниной с луком и ничем больше. – Она подняла к нему лицо в потеках от слез.
– Почему он умер, господин? Он был спесивым, но бывал и добрым. Он привозил мне подарки.
– К нему приходил кто-либо?
– Кроме гонца никто. О нет, постойте, – спохватилась она. – Где же это? – Она прошла в темный угол. – Приходил кто-то рано утром. Я сплю мало, и мне нравится смотреть, как восходит солнце. Так чудесно наблюдать, как великий Ра начинает путь по небу в своей ладье.
