Миновав здание лабораторий, Улисс и его спутники подошли к небольшому деревянному сооружению, напоминавшему миниатюрный средневековый замок довольно привлекательной архитектуры. Фасад его был украшен всевозможными резными фигурами и увит плющом.
– Это наш обезьянник, – сказал директор.
Изнутри валил запах животных и слышались крики обезьян. Среди щелкающих звуков выделялся монотонный ноющий голос. Он был такой печальный, что Улисс остановился. Директор института спокойно сказал:
– Это снова капризничает Зома, никак не смирится со своим пленением. Пойдемте, поглядим на нее, она сидит в одной клетке с интересующей вас самкой.
В большой клетке сидела обезьяна и еще какое-то существо, забившееся в угол.
Увидев людей, обезьяна бросилась к передней стенке клетки и сквозь прутья протянула лапу за лакомством. Второй узник не обратил никакого внимания на вошедших, только перестал кричать и теперь тихо всхлипывал.
– Зома, Зома, иди сюда! – позвал директор. – Вот упрямица! У нее на днях издох детеныш, – объяснил он Улиссу, – и она никак не успокоится. Иди сюда, говорю тебе.
Зома не трогалась с места, только повернула лицо, и на Улисса глянули два человеческих глаза, застывших в безысходной скорби. Не могло быть никакою сомнения – в углу клетки сидела женщина. Кожа ее была красновато-кирпичного цвета, волосы спутанные, курчавые, черные. Губы толстые, красные, нос несколько вдавлен… Возле нее стояла миска с нетронутой едой.
– Это же человек! – воскликнул Улисс.
– Ну и что? – сказал директор. – Это туземка с Великоокеанских островов, служанка местного царька. Она нарушила закон, воспрещающий браки с иноземцами, и царек охотно продал ее, вместо того, чтобы вздернуть на кокосовую пальму.
Видя, что объяснение не совсем удовлетворило щепетильного посетителя, директор добавил:
– Мы изучаем сходство дикарей и обезьян и их отличия от белого человека.
– Но это же бесчеловечно! – воскликнул Улисс. Директор рассмеялся.
– Ну что вы, дорогой мой, разве можно быть таким мягкосердечным. Дикарь – животное. Что он понимает!
Женщина, забыв о посетителях, схватилась за голову и снова начала плакать. Сквозь рыдания ясно слышались слова:
– Ма, зеди… брахом, ука…
И бесконечно повторяемое слово «Чан». Имя умершего ребенка? Или имя любимого на далеких островах, с которым женщину разлучили?..
Чтобы скорее уйти из этого страшного домика., Улисс сказал:
– Я согласен взять обезьяну. Сколько вы за нее просите?
– Семьсот бульгенов, – ответил директор.
