Но то, что ожидало публику в концертном зале «Блим» – самом большом в столице Бизнесонии, – превзошло даже обещания рекламы.
К восьми часам вечера зал был полон до отказа. Чёрч распорядился отвести за счет дирекции три ряда для знаменитых музыкантов и репортеров самых влиятельных газет. Им были посланы именные приглашения.
Многие не скрывали своего недоверия:
– Очередной трюк!
– Нашли, наверное, лилипута и выдают его за трехлетнего вундеркинда!
– Говорят, что этот вундеркинд не знает ни одной ноты!..
Но вот поднялся занавес. Зал утих. Замолк разноголосый хор настраиваемых инструментов оркестра.
И вдруг на сцену в сопровождении господина Чёрча вышел… Кто бы вы думали? Вместо трехлетнего малыша появилась стодесятикилограммовая фигура старого джентльмена, при виде которого публика разразилась хохотом. Но шум улегся, как только зрители узнали толстяка.
– Господин Хапп! Мэр города! – пронеслось по рядам. И люди умолкли, не столько из уважения к представителю власти, сколько недоумевая: что могло заставить Хаппа появиться на сцене?
– Господа зрители! – произнес Чёрч. – Среди вас могут найтись люди, которые не поверят, что трехлетний мальчик способен дирижировать крупнейшим оркестром страны.
В зале загудели.
– Тихо, господа! Мы предусмотрели это. И попросили власти нашего города засвидетельствовать точную дату рождения Люо Ричара. По просьбе акционерного Общества покровительства талантам всеми уважаемый господин Хапп великодушно согласился, ввиду исключительных обстоятельств, выйти на сцену нашего театра и огласить результаты проверки.
– Сколько ему заплатили? – раздался голос с галерки. Но публика возмущенно заглушила его.
Толстяк подошел к самой рампе и неожиданным для могучей фигуры тонким голоском прочитал по бумажке, которую держал в руке:
– Я, мэр города, Бипи Хапп, на основании записей в книгах Донтингского аббатства, свидетельствую, что дирижеру Люо Ричару, имеющему выступать в концерте, отроду два года одиннадцать месяцев двадцать три…
– Громче! – раздалось из зала.
По просьбе Чёрча Хапп назвал дату рождения Люо.
Чёрч поблагодарил мэра и провел его в первый ряд, где восседала тучная супруга отца города.
– Я задержу ваше внимание еще на несколько минут, – сказал Чёрч, возвратившись на сцену. – Мы попросили известного музыковеда профессора Оддо Квинта, знающего Люо Ричара, сказать о мальчике несколько слов. Прошу вас, господин Квинт.
Профессор Квинт, сопровождаемый театральным служащим, вышел на сцену и, отворачиваясь от ослепительного света прожекторов, проговорил в микрофон:
