Убежал ли он сегодня или она его выгнала? Это его беспокоит. Это и еще то, что она ему понравилась. Умненькая. Контролирует себя, но все же как-то на взводе.
Фокс чувствует, как воздух бьет ему в лицо горячей струей. Он знает, что это такое, знает это чувство и то, почему оно пришло. Ты ставишь палатку, чтобы создать для себя пространство, с которым ты можешь управляться. Ты знаешь, что вся ночь все еще там, снаружи – земля, небо и каждая ползучая тварь, и ты понимаешь, как тонка эта ткань и глупо притворяться; но когда палатку срывает, ты чувствуешь себя еще более беззащитным, чем если бы ты с самого начала лежал себе на матрасике под звездами. В палатке ты не можешь видеть, что? приближается к тебе.
Фокс просыпается от того, что в кухне кто-то есть. Ощущение такое, что уже позднее утро, и пес не издал ни звука. Он вылезает из постели и хватает шорты, и все это время выискивает глазами что-нибудь, чем он смог бы защититься.
– Утро доброе, – говорит женщина, неожиданно появляясь в дверях.
– Черт!
– Это всего-навсего я.
Фокс прикрывается шортами, которые он так и не успел натянуть. Она боса, на ней короткая черная юбка и безрукавка. Она награждает его изможденной улыбкой.
– Есть у тебя кофе?
– Выглядишь ужасно.
– Не надо фамильярничать, молодой человек. Я требую кофе и аспирин.
– Опять?
– Ну да, снова.
– Как… как ты сюда попала?
– Взяла напрокат машину. Что-то такое маленькое и красное. Как все.
– Ты знаешь, где здесь кухня?
– Я нашла лишь моментальный кофе.
– Вот ты меня и поражаешь тем, что ты очень моментальная.
– Ты мне льстишь. Дай-ка посмотреть на тебя.
– Нет, – говорит, прижимая шорты поплотнее к телу.
– Мне все равно немножко хреново. Настоящая австралийка не поехала бы.
– Ну, – бормочет Фокс. – Ну и почему ты все-таки поехала?
– Посмотреть, не примерещился ли ты мне. Не возражаешь, если я прилягу? – Она плашмя падает на узкую кровать. – Неловко, правда?
– Да уж. Давай-ка ее накроем.
Она переворачивается и прячет лицо в подушку.
– Садись, – говорит она.
Фокс медлит, садится на край кровати, держа шорты в одной руке.
– Не спала, – говорит она несколько задушенно из-за подушки. – А теперь так жарко.
Фокс смотрит на нее. Юбка высоко задралась на ней. На одной руке – шрам от прививки. След алой губной помады – яркое пятно на наволочке.
– Ты оставил ужин снаружи, Лю. Пустая трата макарон.
– Пес съест.
– Когда мне полегчает, приготовишь мне что-нибудь?
– А когда тебе полегчает?
– Когда ты меня погладишь.
