Все было очень хорошо, просто замечательно. Может, это после службы так казалось? После Причастия? Голова слегка кружилась от счастья. Высоко в голубом небе кружила пара истребителей, оставляя замысловатый инверсионный след. Было тепло - я накинула только легкий спарвейк. Воскресенье. Не совсем просохшая после дождя мостовая. Нежная еще, не запылившаяся долгим летом листва. Городской парк. Йэн. Еще не перебит ничем вкус Святого Хлеба на языке, не забылось чувство вечного покоя и света, так любимое мной в церкви, тихая струнная музыка еще звучит в ушах. По сравнению со всем этим тягостная, так измучившая меня вчера история с Феликсом казалась незначащим пустяком.
Йэн выслушал меня и кивнул спокойно.
— Хорошо, Крис. Это правильно, что ты мне решила рассказать. Ты больше об этом не думай, выбрось из головы. Не беспокойся. Я этим займусь…
Ничего другого от него и нельзя было ожидать. Он всегда был такой. Мой Йэн. Мой любимый, мой… почти муж. Мой жених. Сразу стало совсем уж легко и весело на душе, я сбросила заботу, и мне действительно больше не надо об этом думать. Я еще попросила его.
— Но Йэн, я не хочу, чтобы с Феликсом что-то случилось плохое…
Он кивнул и чуть улыбнулся.
— Ничего дурного с ним не будет. Не переживай, - он взял меня за руку, и я сразу растаяла от счастья. Так, рука в руке, мы вошли в резные чугунные парковые ворота.
Народу в парке было много по случаю воскресного дня. Компании друзей и подружек, парочки вроде нас с Йэном, целые семейства. Справа от нас гремела веселая музыка и многоголосый детский гвалт, из-за верхушек деревьев видны были только самые высокие разноцветные конструкции - там тянулись детские городки развлечений и площадки. Семьи с ребятишками направлялись туда. Невольно я подумала, что может быть, пройдет несколько лет - и мы тоже, войдя в парк, сразу будем сворачивать направо, и поведем на эти площадки своих детей. Йэн хочет не меньше четырех. При этой мысли мне стало радостно, но неловко, и я как-то почувствовала, что Йэн думает о том же самом и избегала смотреть на него.
— Светик, а вон жаренки продают, хочешь?
Йэн взял мне на свою карту длинную жаренку из орехов и меда, на палочке. Мы направились в самую глубь парка, где сегодня должны были выступать "Странники". За тем, собственно, и пришли. Скамейки все были уже заняты, но нам удалось удобно устроиться на длинном и толстом изогнутом стволе старой ивы. Рядом с нами примостились какие-то мальчишки, судя по форме - еще школьники. Я грызла орехи, болтала ногами, и Йэн, за недостатком места, был вынужден довольно тесно прижаться ко мне, и даже положить свою руку почти что мне на спину, во всяком случае время от времени его рука касалась моей спины, и я тихо млела от счастья. Еще мне ужасно хотелось положить голову Йэну на плечо, но в публичном месте все-таки следует вести себя скромно. Мы о чем-то болтали, кажется, о паломничестве, эстрада от нас была не видна, ее заслонял какой-то неудачно поставленный фургон, но слышно хорошо. Как-то внезапно наступила тишина, и в тишине разноголосо заговорили струны, перебивая друг друга, волнуясь, как море. "Странники" запели, и было это чудесно - слушать их пение, и рядом ощущать Йэна, и молчать, просто молчать и слушать.
