Так было несколько раз.
«Боятся, должно быть», думал я, но все-таки продолжал осторожно подавать голос.
Сколько времени прошло – не знаю. Вдруг я услышал родную русскую речь. Смотрю: около меня двое крестьян, телега с лошадью.
– Вот он лежит, – говорят.
Спрашивают тихо:
– Как ты, итти сможешь?
– Нет, в ногу ранило.
– Ну, давай, садись… Да ты совсем ослаб…
Подняли они меня и перетащили на телегу.
Крестьяне с опасностью для своей жизни подбирали раненых партизан; вот почему телега появлялась несколько раз… Они рассказали о трагическом конце многих раненых красных бойцов.
Меня оставили в деревне ночевать, а утром крестьяне отвезли в больницу. Там врач удалил все тряпки, которыми была затянута моя раненая нога, и сделал перевязку.
Случайно эти крестьяне оказались моими знакомыми. До провокационного выступления белогвардейцев я, заядлый охотник, отправляясь стрелять фазанов, по пути часто заходил в эту деревню выпить молока.
– Мы тебя, Михаил Сергеевич, в другую деревню свезем, верст за тридцать, – сказали мои спасители. – Там спокойнее будет. Поедешь хорошо: запряжем пару коней.
Я послал записку Марии Семеновне, чтобы дома обо мне не беспокоились. К тому времени семья наша увеличилась: родилась дочь Галя.
После долгих странствований я очутился во владивостокском крепостном госпитале. Только выписался оттуда и вернулся в Спасск – подхватил тиф. Болел долго, тяжело. Но, видно, сердце здоровое: все перенес. В школе было попрежнему сильно большевистское влияние. Товарищи по школе скрыли мое участие в партизанском отряде. Меня снова зачислили летчиком-инструктором. Мы находились в распоряжении белых, но никакого участия в военных действиях не принимали, держались обособленно, выполняя директивы подпольной большевистской организации.
На Дальнем Востоке кипела гражданская война. На Владивосток двигались не только партизанские отряды, но и боевые части Красной армии. Под натиском красных полков интервенты бежали, а с ними и остатки Семеновцев, калмыковцев и прочих белых банд.
Нашу школу перевели во Владивосток. Расположилась она на сопке Саперной. В городе распространился слух, что у нас в школе много хорошего вооружения, есть пулеметы, бомбы.
А на самом деле у нас было всего-навсего четыре винтовки и пять охотничьих ружей.
Накануне освобождения Владивостока штаб белого командования приказал школе эвакуироваться со всем имуществом частью в Японию, частью в Китай. Это для того, чтобы в руки большевиков не попало. Подали нам два парохода и три баржи. Мы категорически заявляем:
