— Ага. Давай. А я пойду гляну, как там остальные.
— Если Шак остыл…
— Как остыл!?
— Ну, если он не горячий, а уже нормальный, принеси ему воды.
— Ладно, только за кружкой сбегаю.
— Ведро неси или два.
— А собаке?
— Он живой?
— Да вроде шевелился.
— К нему вообще не подходи! Даже к повозке не приближайся. Эд сейчас опасен.
— Давай, я его свяжу.
— Не подходи к нему! Я тебя заклинаю. С ним сейчас даже Шак не справится. Пусть отлежится. Быстрее в себя придет. И не кричи. Вообще громко не разговаривай.
Смотрите на нее, только что норовила из рук уплыть, кукурузка снулая, а уже командует. Мокрая рубаха противно липла к спине. В голове еще покручивало, но пошел щупать Шака. Ага, теплый, даже горячий и весь мелко-мелко трясется, как запаленная лошадь. Полежи, дорогой, охолонь, а я за водичкой сбегаю, кстати, посмотрю, как там наша травиночка. Уже, поди, лешакам глазки строит.
Солька лежала на отмели и блаженно улыбалась в небо.
— Смешно тебе! - попенял ей Саня.
— Глупый. Это я радуюсь, что жива осталась. Думаешь, нам впервой от погони уходить?
Зажмурилась, а сама улыбается. Саня споткнулся. Нагороди она ему всяких страшилок, поверил бы, но не впечатлися, а посмотрел, как эта оторва оживает, и чуть не всхлипнул. Вроде и не заметил, а вроде смертушка рядом промелькнула. Не задела, нет. Но ее дуновение коснулось всех: Цыпы, которая теперь опять надолго сляжет; Сольки, которая на себя не похожа; Шака, который из камня-монолита превратился в кучу тряпья, бери голыми руками и рви; Собаки… Так, котяра, не думай про него. Как только задумаешься, тебя твое поганое любопытство погонит, разбираться, что там и как. Однако живым можешь не вернуться. Оно тебе надо? Правильно - не надо. Так что, обходи собакину телегу седьмой дорогой.
Воды он Шаку принес. Как только тот зашевелился, Саня приподнял, совершенно неподъемное тело лошади, и помог напиться.
— Тащи еще ведро, - прохрипел Шак.
Это куда же в него лезет? Но пошел, побежал даже. На ходу отмечая, что и самому стало легче. Не в телесной тяготе дело. На душе стало светлее. Ведь по сути, как ушел из дому, так один и скитался. Ни одной близкой души. Когда жил в Камишере с приемными родителями в вроде и не тяготился людским соседством. Там все просто было. Ну, кот. И что? Новое чудище из лесу поперло - лови всем народом. Тут и кот сгодится. Еще как годился! Но только вышел в цивильные земли - сразу замкнулся. Лишнего не скажи, шага в сторону не сделай. Привык постепенно. Стало забываться, что такое, когда близкая душа рядом. А они - вот они, души, лежат вповалку и в его заботе нуждаются. А он в них тоже. Если не больше. Потому что одному - труба! Собака, только, сволочь, признаков жизни не подает. Пойти посмотреть?
