Пока шла погрузка, дрессировщик Пальчиков вывел Монику. На слониху не действовала общая нервозность, она шла за хозяином спокойно. Только бы не бомбили, - сказал Пальчиков.
– Говорят, они ночью не летают, - успокоил его Григорий Евсеевич и заторопил: - Быстрее, товарищи, быстрее. Уведут вагон. Как пить дать, уведут.
Моника растворилась, исчезла в темноте. Только слышались еще ее тяжелые шаги.
Потом, не зажигая фар, медленно, словно на ощупь отыскивая дорогу, двинулся грузовик.
И только он выехал за ворота, возвратилась Гертруда Иоганновна.
– Мама, ты где была? - спросил Павел.
– Нигде… В гостиницу заходила. Завязали шемодан?
– Завязали. Зверей уже отправили.
– Хорошо. Тогда идемте домой. Надо хорошо выспаться.
Гертруда Иоганновна крепко взяла сыновей за руки и не отпускала до самой гостиницы. Флич и еще несколько артистов шли следом. Не было только дяди Миши.
Город лежал во тьме, таился, прятался. Пустые улицы стали настороженно-гулкими. Прохожих не было. Только дважды встретились патрули.
В гостиничном коридоре горела одна-единственная желтоватая лампочка. Окна были плотно зашторены.
– Идите в комнату, малтшики, - сказала Гертруда Иоганновна. - Я скажу два слова с Флишем.
Лицо ее казалось постаревшим, глаза красные и припухшие.
– Ты что, плакала? - спросил Павел.
Гертруда Иоганновна не смогла солгать.
– Немношко. Совсем немношко. Вспомнила папу… Идите.
Братья ушли в свою комнату. Гертруда Иоганновна порывисто схватила Флича за руку.
– Флиш! Милый Флиш!
– Что-нибудь случилось, Гертруда?
– Нет-нет… Нитшего… Для ровного тшета нитшего…
Флич вглядывался в ее бледное лицо. Что-то в нем появилось незнакомое, отчужденное. И глаза блестели встревоженно.
– У тебя температура?
– Нет-нет… Никакой температура, Флиш!… У меня плохое предшуствие… Что-то должен… должно слушится.
– Нервы, - ласково произнес Флич.
– Да… Конешно… Флиш… Если слушится, посмотри за малтшиками. Ты - друг!…
– Не беспокойся, Гертруда. Они для меня все равно что мои дети.
– Да-да… Знаю… Это война страшный… На жизнь. Нельзя стоять на стороне. Верно?
– Это ты про Мишу? - помрачнел Флич. - Может, одумается…
– Да-да…
– В вагончике остался ночевать… Хм… Ну, будем спать?
– Да. Надо хорошо спать.
– Спокойной ночи, Гертруда.
– Спокойной ночи, Флиш.
Когда утром все собрались в цирке, дяди Миши в вагончике не оказалось. Не было и его вещей. Никто не видел, когда он ушел.
Сергей Сергеевич с униформистами заканчивали сборку телег. Вот что за колеса и доски вчера сгружали!…
