– Что там такое? – спросил я случайного прохожего.
– Военный заговор, – сразу и откровенно ответил он.
– А почему люди кричат так страшно?
– Люди? За этой стеной? Вы что? Это не люди. Это коммунисты.
– Разве обязательно быть коммунистом, чтобы так страшно кричать?
– Вы что, не понимаете? Их там бьют и истязают.
– Но почему?
– Говорю же вам, это коммунисты. Вечером их закопают в землю.
– Они преступники? – догадался я.
– Нет, они коммунисты.
– Но почему их надо мучить?
– Потому что они все хотят изменить.
Все страны, в том числе и цивилизованные, преследуют христиан, сжигают еретиков, истязают инакомыслящих. В Америке еретиков преследуют более жестоко, чем в Испании. Печально, но вчерашние преследуемые сами становятся особенно изощренными преследователями. Человек, который только что получил американское гражданство, громче всех кричит: «Закройте границы. Не надо больше пускать этих черномазых, или коммунистов, или кого там еще!» А ведь они сами – эмигранты, или дети и внуки эмигрантов.
Впрочем, меня это не мучило.
Люди вокруг были приветливые, хлеб найти было нетрудно.
Вообще с едой и одеждой все обстояло вполне благополучно. Но однажды мне захотелось свежей рыбы. Натура человеческая неизменна. Я соскучился по рыбе. Конечно, она не выбросится на берег ради меня, поэтому я пошел в порт и, дождавшись пассажирского корабля, помог какому-то человеку дотащить до дома его чемоданы. Он дал мне три пезеты, и с этими деньгами я зашел в первый попавшийся магазин. Выбирая удилище и крючок, я мимоходом рассказал продавцу, что я моряк, отставший от корабля. Услышав такое, он рассмеялся и порвал чек.
– Favor! Все в порядке, моряк. Уплачено.
И в такой стране искать работу, оставить такую страну?
Да нет. Надо быть дураком, чтобы отказаться от испанского солнца.
Забросив удочку в воду, я сидел на стене мола. Ни одна рыба не шла на крючок, хотя я подманивал ее кровяной колбасой, принесенной с одного голландского корабля. Кстати, добывать еду и кров на чужих кораблях не так-то просто. Люди, имеющие работу, на безработных смотрят с превосходством. «Эй ты, сухопутный бродяга, поднимайся на наше корыто, дадим тебе что-нибудь. Только не становись близко, от тебя несет, как от свиньи».
Меня никогда не пускали в каюту. Следовало ожидать у входа, иногда на трапе. Высыпав в бак всякие объедки, их отдавали мне. Кое-что я рассовывал по карманам, кое-что съедал сразу. Если мне доставался суп, я его выпивал, потому что никто не предлагал ложку. То, как я преодолевал все эти трудности, обычно смешило матросов. А ведь это были не самые плохие экипажи. Были такие, перед которыми отступили бы признанные грабители. Были еще хуже. На моих глазах они запросто могли выбросить в море недоеденное мясо. Утешало меня только то, что рано или поздно любой из них мог оказаться в моем положении. Спорить ни с кем я не мог, поскольку все получал даром. Иногда мне доставался и приличный кусок мяса, иногда и кофе наливали. А один раз мне пришлось зараз съесть двенадцать, да подчеркиваю, целых двенадцать цыплят. Поскольку храниться они уже не могли, а холодильника, понятно, я не имел. Побывав в свое время на испанских, африканских, египетских, китайских, австралийских и южноамериканских кораблях, я познакомился с разными людьми и выработал определенные правила, чтобы сохранить жизнь. Но никто, подчеркиваю, не относился ко мне так плохо, как соотечественники. Зато на французских кораблях, назвавшись немцем, я чувствовал себя человеком. Меня угощали и завтраком и обедом, пока корабль стоял в порту Барселоны. Предлагали самое лучшее, в то время как на немецких кораблях мне сразу кричали: «Вход запрещен!».
