Лоцман явно не доволен таким неглижированием. Губы Дюма морщатся при каждом резком замечании – лоцман, по-видимому, принял его за простого палубного матроса, а маневрировать в Суэцком канале очень и очень непросто.
Мы провели полных два дня в Порт-Саиде, где пришлось чинить нанесенные штормом повреждения. К счастью, авария была несерьезной. Пострадал главным образом отсек, который мы называли «фальшивым носом», – внешняя обшивка из толстого листа вокруг форштевня. Между ней и корпусом оставалось свободное пространство, заканчивавшееся нишей. В этом углублении, находившемся в двух с половиной метрах ниже ватерлинии, были проделаны пять иллюминаторов, расположенных в форме креста. Лежа там, человек получал великолепный обзор подводной жизни как во время хода, так и при стоянке судна.
Никогда не забуду дивного зрелища, открывшегося мне в Тирренском море, когда я улегся в этом фальшивом форштевне. Буквально в метре промчались четыре роскошных дельфина, словно подводная квадрига, в которую был запряжен «Калипсо». Гладкие бока серебрились в прозрачной воде. Маленькие живые ракеты мчались с поразительной скоростью. По очереди они поднимались к поверхности, прорезали ее и исчезали на мгновение в ртутных брызгах, словно растаяв в атмосфере, а после прыжка вновь соскальзывали в глубину к собратьям.
Во время бури в фальшивый нос набралась вода. На следующий день после шторма, когда мы остановились на краткий отдых в закрытой бухте на южном берегу Крита, Дюма полез посмотреть, что стало с нашим «аппендиксом». Еще в Тулоне это нововведение вызвало нарекания специалистов. Они дружно пророчили: «Ваша система долго не протянет. Потечет при первом ударе. Уменьшит скорость». Первый же день плавания принес успокоение: потери скорости были неощутимы, судно легко делало свои двенадцать узлов. Зато по части крепости сомнения оставались.
Итак, Дюма полез вниз, взяв в зубы наргиле – подобие усовершенствованной водолазной маски; воздух в нее подается под давлением через резиновый шланг, а наконечник ныряльщик держит в зубах, напоминая со стороны курильщика турецкого кальяна.
Пять долгих минут мы стояли, сгрудившись наверху, с беспокойством ожидая результата. Наконец Дюма влез по мокрому трапу, разжал челюсти, выпуская загубник наргиле, и объявил, что вода внизу держится на уровне ватерлинии.
– Фальшивый нос прохватил насморк, – сострил Шербонье, потряхивая растрепанной шевелюрой.
Течь оказалась незначительной: просто в месте крепления стойки к фальшивому форштевню разошелся плохо сваренный шов. Однако из-за этой щелки пришлось двое суток простоять в Порт-Саиде.
