Встать? Бежать на помощь? Конечно… Но на что я гожусь, высосанный, почти уничтоженный тошнотой?
Внезапно «Калипсо» качнуло так, что я решил – все. В мозгу слабо простучало: «Надо бы натянуть брюки, а то море холодное…» Усилие показалось сверхчеловеческим. «А, черт с ними! Будь что будет». По крайней мере кончатся мерзкие мучения…
На юте окатываемый пеной Кусто руководил аварийным маневром: экипаж монтировал плавучий якорь, чтобы дать судну продержаться до того, как починят двигатель. Засорились инжекторы дизеля – в узенькие трубочки забилась грязь, поднятая штормом со дна мазутного резервуара. Упираясь локтями, а то и лбом в трубы, Монтюпе и Леандри вскрывали двигатель, прочищали форсунки и ставили их на место. Плавучий якорь выбрасывают на прочном тросе за борт, он погружается вертикально одним концом в воду и не дает судну сильно дрейфовать. Это своего рода горизонтальный парашют, уменьшающий шанс опрокидывания.
Даже в обычное время ют «Калипсо» выступает всего на два метра над водой. А в эту ночь он выглядел мостиком подводной лодки. Вымокшие насквозь, пристегнувшись к тросам, чтобы не смыло волной, люди связывали балки и рангоутное дерево. Ветер крепчал все больше и больше, сорокаметровое судно казалось щепочкой в ладонях пенистых гребней.
Больше часа экипаж вел бой на два фронта: механики – в темном трюме, глотая тошнотворный запах горелой солярки, а моряки и «ученые» – на палубе, сдирая в кровь руки и с трудом шевеля одеревенелыми от холода пальцами. Времени не было, любая минута могла стать последней… «Калипсо» держался. Волны понапрасну ярились, пытаясь опрокинуть его. Однако мы понимали, что чудо, как всякое чудо, не может длиться вечно.
Плавучий якорь наконец был готов. Теперь предстояло поднять и сбросить за борт деревянную махину в полтонны весом. Люди, собираясь с силами, на мгновение выпрямились, и в эту секунду сквозь завывание ветра послышался мощный утробный рокот моторов.
Четыре утра. Желтые огни города мигают словно звезды на далеком небосклоне. К нам подходит катер почти такой же длины, как «Калипсо», оттуда поднимается по трапу лоцман, и судно отваливает. Мы движемся на самом малом среди созвездий – недвижных грузовых и пассажирских кораблей. Фредерик Дюма ведет нас, подчиняясь указаниям египетского лоцмана. Тот одет в светло-голубой форменный плащ, на голове аккуратно сидит красивая фуражка. Позади них – наш капитан с всклокоченными волосами, в плаще, надетом прямо поверх пижамы. Двое исхудалых, одетых черт знает как французов забавно выглядят в соседстве с подтянутым египтянином…
