– А здоровущий зверь, правда?
– Ой, девочки, какая же у этой рыбы длинная шея! Мне бы такую…
– А голову такую тебе не надо? – не удержался Веткин, досадуя, что его жена и здесь показывает свою глупость и кокетливость.
– Не надо, – сказала она без обиды. – Слишком. удлиненная. Правда, с золотым ободком, изумрудная, а это самый обещающий, самый красивый цвет – цвет надежды.
– Надежды на что?
– На счастливую любовь, милый мой!
– Да ладно, не собачьтесь хоть здесь.
– Как ладно, когда ей о душе пора думать, внуки растут, а ей все любовь, старой вешалке.
– Внуки внуками, а душа без любви не бывает, миленький.
Веткин с безнадежностью опустил нос в нутро транспортера и зазвенел там срывающимся ключом. Что тут скажешь, когда и возраст ее не образумил.
А Мытарин неожиданно заступился:
– Знаешь, а у ней неплохая интуиция. Кристаллографы утверждают, что изумрудный камень поглощает красную малоэнергичную зону спектра и пропускает волны зеленого цвета. А это цвет надежды – цвет растительности, цвет фотосинтеза, энергетической основы жизни.
– Черт с ней, пусть надеется.
Подошел присадистый хлопотун Семируков, поправил указательным пальцем очки и дернул Мытарина за рукав рубашки:
– Хочешь за счет моего колхоза в передовики выйти? Шалишь, братец. Залив на моей земле, и Лукерья – моя. Она, сволочь, больше полтыщи утят слопала.
Мытарин распрямился во весь свой рост, посмотрел на него сверху, сказал сочувственно:
– Два твоих кормача сидят в пожарной машине – арестованы ночью за разбойное нападение на рыбу. Ты послал?
– Что-о? Какие кормачи?
– Такие. Иди попрощайся, пока Сухостоев не увез.
Председатель, ругаясь, поспешил к пожарной машине, возле которой толпились милиционеры, а Мытарин, по знаку Веткина, нажал пусковую кнопку: транспортер мягко вздрогнул, и широкий его ремень, перегнутый желобом, поплыл, неся на себе брезентовые рукавицы Веткина.
Они опробовали еще два транспортера, поставленные цугом, – оба работали хорошо.
– Шабаш, – сказал Мытарин. – Можно начинать подъем.
И будто узнав, что наладка закончена, приехали Балагуров и Межов. Самый ответственный момент необычной кампании начался.
Описание тут будет неполно и неточно, как всякое описание крупного события, в котором участвуют много людей, машин и механизмов, действующих одновременно, – тут нужен показ, нужен зрительный ряд, движущаяся картина, панорама, где пусть мелким планом, но в динамике видны сразу все действия участников великого свершения. К сожалению, в нашем распоряжении только традиционный метод описания, но и тот мы нарушаем, уходя от множества подробностей, чтобы они не замедляли восприятия, не нарушали драгоценной динамики. Потери при этом значительные, но в данном случае не бедственные, потому что часть их будет восполнена Колокольцевым, Мухиным и Комаровским, которые опросили многих присутствующих здесь и теперь наблюдают за развитием события с разных ключевых точек. Они решили отвести событию целый газетный номер и сделать его в основном читательским, многоголосым, полифоничным, мы же рассказываем только то, что видим сами. Причем стараемся быть краткими.
