Сразу видно, что аргументы нимало не убедили ветландцев, но, по крайней мере, с расспросами они успокоились.
«А что ты будешь врать гномьему шаману?» – полюбопытствовал напоследок подлый предатель – внутренний голос.
Быть вам проклятыми, быть вам на вечные веки
в землях отцовских изгоями – пращуров горем.
Прятать от света небесного черные лица убийц,
В мраке подземном таить грязные души свои
[8].
Он был страшен даже в спасительном сумраке зимней ночи. Взрослому тангару самое большее чуть выше пояса ростом. С непропорционально большой головой и длинными руками, весь скособоченный, словно кривое искалеченное дерево, выросшее на чахлой почве. Старая, местами плешивая медвежья шкура волочилась по снегу, мешая его движениям, несмотря на крепкую палку, которую гном сжимал в узловатых, изуродованных артритом пальцах. Пигви, усталая, но довольная, почтительно плелась позади.
Все трое – эльф и рыцари, поднялись со своих мест возле костра, встречая гостя. Но тот остановился, едва вступив в круг света. Не исключено, для того чтобы произвести впечатление на тэврцев, нагнать лишнего страха. Своего он легко добился.
– Кто хотел меня видеть? – проскрежетал он на удивительно правильном (для Ветланда) адди.
– Я! – отозвался сэр Соланг. – Я служу барону Крэнгу, владетелю Тэвра.
– Говори!
Тэврский рыцарь довольно подробно изложил просьбу. Речь перед этим репетировали довольно долго, и сэр Соланг не подвел, стараясь вовсю. Но на шаш-ннэ-шаку его речь не произвела никакого впечатления. Гном насуплено молчал.
– Ты говорила, что просить будет другой, – бросил он через плечо Пигви.
– Он хочет слышать твой голос, сидхи Альс, – пояснила та, ничуть не смущаясь.
– Пусть говорит так, чтобы смотреть глаза в глаза.
Догадаться, что требуется встать на колени, было в общем-то нетрудно.
«Все! – подумал Кенард. – Сейчас эльф упрется, и ничего мы от уродца не добьемся».
Но Альс невозмутимо вышел вперед и встал на колени перед гномом. Даже в этом случае его голова возвышалась над шамановой макушкой, и чтоб сравняться, эльф присел задом на собственные пятки. Они молча глядели друг другу в глаза. А глаза у шаку были точь-в-точь такого же цвета, что и у Торвардина, сына Терриара, внука Энардина, такие же теплые, ореховые, чуть в зелень, как скорлупа лесного ореха. С уродливого, непропорционального и грубого лица подгорного изгоя смотрели глаза Тора – друга, соратника, лангера и просто отличного тангарского парня, гордости своей расы.
