Свет был заметен лишь за дверью главного входа. Запаленно дыша, Генчик подошел. На цыпочках. Потянул на себя тяжелую дверь – без надежды на успех. Надо же, открыто! Генчик шагнул в зябкий мраморный вестибюль.
У стола с желтой лампой грелась чайком грузная тетка.
– Это что за птаха залетная? – спросила она из-за кружки. – Чего тебе не спится?
– А конкурс… который «Мисс Утятино»… он давно закончился?
– Здрасте пожалуйста! Да уж три часа с той поры прошло! А тебе что за интерес?
– Сестра пропала, – честно сказал Генчик. – Днем ушла сюда и до сих пор нету. Родители извелись…
– Гуляет где-то. Дело молодое. Участница сестра-то?
– Да нет, просто зрительница, – соврал на этот раз Генчик. – Пойду я…
– Иди. Да не переживай шибко-то…
У порога Генчик не выдержал, оглянулся:
– А вы не знаете, кто первое место занял?
– Как не знать! Вот список у меня, для сведения. Потому что целый вечер звонят, спрашивают: кто у вас нынче эта «мисс»?
– Не Бубенцова, случайно?
– Вовсе даже нет. Наденька Ерохина… А Бубенцова… Постой-ка… у нее шестое место. Вот так. Она тебе кто?
– Знакомая, – буркнул Генчик. И спохватился, что все еще держит пальцы замочком.
Вахтерша, видать, что-то поняла. Вздохнула.
– Хочешь леденчик? Апельсиновый…
– Не хочу, – горько сказал Генчик. До конфеток ли человеку, когда родная сестра пропала. Пропала во всех отношениях.
Обратно Генчик не бежал. Шагал, весь опутанный тревожными мыслями. И самое страшное подозрение обожгло его на полпути: а что, если Елена пошла к озеру и утопилась? Она же вон как мечтала о почетном титуле, и вдруг такой удар!
Генчик остановился – будто сандалии приклеились к асфальту. А кругом было совсем темно – ни одного фонаря. Гром накатывал все ближе, вспыхивали зарницы. Именно при такой погоде кинулась в Волгу молодая женщина Катерина из пьесы «Гроза». Лена рассказывала про это дело Генчику, когда готовилась к экзамену по литературе. Генчик тогда сказал: «Ну и дура». А Ленка возразила со вздохом: «От большого горя чего не сделаешь…»
А вдруг правда?
Что делать-то?
Вдали горело неяркое окошко – в кривой будке телефона-автомата. Позвонить! Генчик помнил номер Ленкиной подруги Анжелы. Может, Прекрасная Елена сидит у нее, заливает беду слезами?
Генчик, будто камень из рогатки, метнулся вперед. Сандалия зацепилась за росший в щели асфальта лопух. Генчик грянулся вперед носом и на животе ехал по бугристому тротуару до самой будки. Искры из глаз – как фейерверк на карнавале. И среди них – тоже как искра – мысль, что теперь можно будет пользоваться бинтами без всякого лукавства.
