Оставалось только одно. Я отправился в банк, где отец открыл счет на мое имя, и попросил у кассира семьдесят пять гонконгских долларов.
Я отдам Учителю эти деньги, и он никогда не узнает, что случилось на самом деле. Однако я задумался и о том, что свидания с девушками могут обходиться очень дорого.
93 "СЕРДЕЧНЫЙ ПРИСТУП (часть 5)"
Ровно в десять часов я стоял у ворот дома О Чан; она жила в очень красивом квартале в одном из самых зажиточных районов Коулуня. Свет в доме не горел, а окна были плотно прикрыты ставнями. На какое-то мгновение мне показалось, что меня обманули, и она просто лежит в постели, хихикая над тем, какой я идиот. В тот же миг ворота открылись, и показалось ее симпатичное личико.
- Привет; - сказал я и оперся одной рукой о ворота, что, как я предполагал, должно было обозначать подходящую раскованную позу.
- Пришел, - с улыбкой сказала она. - Я не думала, что ты придешь.
- А как же иначе? - улыбнувшись в ответ, подивился я. - Пойдем.
Она вышла на улицу, и я подумал, что никогда прежде не видел такой милой девушки, какой была в ту минуту О Чан - на ней было простое платьице, а распущенные волосы сбегали на плечи и озарялись только бледным лунным свечением.
Мы бок о бок молча двинулись по улице. Затем О Чан принялась расспрашивать о моей школе, а во мне словно прорвало плотину. Я поведал ей о болях и муках во время тренировок и знал, что она меня внимательно слушает и прекрасно понимает. Я рассказывал о суровых правилах Учителя, о побоях и наказаниях, и она сочувственно вздыхала. Я пересказывал ей разные шутки, загадки и смешные истории о наших с братьями приключениях, и она хохотала, а я тем временем думал о том, что мог бы целую веч- ность любоваться тем, как она смеется.
Мы шли и шли, пока не обнаружили, что оказались на окраине парка Коулунь. Мы присели на деревянную лавку; в вышине сияла луна, листья деревьев шелестели под легким ветерком, а я каким-то чудом нашел в себе смелость взять ее за руку - и она не отдернула ее. Я до сих пор помню, какой крошечной и теплой, мягкой и изящной была ее ладошка, совсем непохожая на мои грубые, мозолистые лапы. Мне казалось, что наши руки возникли в двух совершенно разных мирах: ее ладонь была создана для прикосновений, ласки и любований, а моя - сугубо в практических целях. Мои руки были скорее инструментом - или оружием.
Мы просидели рядом несколько часов - говорили немного, и большую часть времени просто смотрели на луну и друг на друга. Затем она сказала:
