Очень хорошо зная эту свою особенность, Борис Абрамыч бегал и шуршал, мелькая где только можно, и тем добросовестно отрабатывал зерно. Он учредил специальную премию в несколько зернышек для наиболее одаренных певчих птиц. Он публично и громко высказывался о том, как следует вести себя Царю зверей, и никого не удивляло, что какой-то хомяк дает советы властям. Он сделался своим животным при норах барсука и нескольких волков. Вся его функция заключалась в том, что он приходил и сжирал бутерброды, приготовленные волками для себя. Жрал он, как все хомяки, громко, быстро и неопрятно, но никакой другой деятельности за ним ей-богу же не водилось. Однако все лесные жители, видя вездесущего хомяка выбегающим из таких важных нор, полагали, что вся лесная внешняя и внутренняя политика делается с его соизволения. И то сказать – больше в лесу никто не бегал.
– Лапа хомяка! – в один голос восклицали белки и зайцы, видя подбитую охотником утку, ободравшего бок лося или выпотрошенную лисой курицу. – Поразительно, как он все успевает!
Я не говорю уже о том, что любые кучки, оставляемые на своих путях лесными жителями, будь то характерные орешки лося или гигантская «пробка», извергаемая только что проснувшимся медведем, немедленно приписывались хомяку по его неискоренимому свойству гадить русскому народу. Хомяк никогда не отказывался, потому что работал честно и зерно свое в конвертах получал исправно.
Да это не он! – усомнились некоторые. – Хомяк не может… столько! Пять хомяков не могут столько!
А я могу, – скромно замечал хомяк. – Главное – мобильность, понимаете? Время требует мобильности…
И некоторые, видя таковые возможности хомяка, стали видеть в нем надежду лесной демократии и полевых свобод. Дошло до того, что некоторой части отечественной фауны представилось, будто хомяк незримо управляет вообще всеми процессами, происходящими вокруг. А поскольку процессы происходили главным образом негативные, чтобы не сказать катастрофические, такое представление здорово оттягивало злобу от Царя зверей, персонифицируя мировое зло в образе щекастого шуршавчика.
– Борис Николаевич! – обращались к Царю его многочисленные подданные. – Прогоните хомяка, и держава процветет!
– Борис Николаевич не видит никакого хомяка, он вообще не снисходит до таких мелких грызунов, – поясняло окружение, – но прогонять его никак нельзя. Поймите, хомяк – наименьшее зло. Меньше него – только землеройка. Подумайте: ведь на его месте мог оказаться хорек!
