Монах только вздохнул. По его расчетам выходило, что если резчик всерьез собирался воспользоваться ножом, ее родителей уже не было в живых.
– Не знаю.
– Если они умрут, то мне все жизнь придется провести у тетки, которая живет в Плеске, - она перевернулась на бок. - Буду пасти свиней, гусей и убирать в доме. Я была у нее маленькой девочкой и даже не помню, как она выглядит. Это было давно - пять, а может быть шесть зим назад. На праздники, - она снова замолчала, размышляя. - Я люблю папу, несмотря на то, что он на меня часто кричал и ругал даже за то, чего я не делала. Мне будет жаль, если я их больше не увижу. Клемент… Но ведь все люди умирают, в этом нет ничего удивительного, правда?
– Я рад, что ты так спокойно об этом говоришь.
– Это я сегодня спокойна, а завтра у меня будет истерика, вот увидишь, - пообещала Мирра. - Просто сейчас я не могу плакать. Я слишком устала, и все чувства стали как будто ненастоящие. У меня болят ноги, я хочу есть и пить.
Монах потянулся к сумке, достал оттуда флягу и протянул ее девочке.
– Здесь вода.
– Спасибо, - она жадно схватила ее, но, несмотря на все старания, не смогла вытащить затычку.
Клемент помог ей, и заодно сам сделал несколько глотков.
Вода была холодной. Так всегда - мечтаешь о горячем укрепляющем отваре, а получаешь обычную холодную воду.
– Клемент, почему ты освободил меня и не похож на остальных монахов? - спросила девочка, возвращая ему флягу.
– Давай все разговоры отложим до завтрашнего утра, хорошо?
– Ты не хочешь сейчас со мной разговаривать? А завтра будешь?
– Буду. Если ты пообещаешь замолчать и уснуть в кратчайшие сроки, - он повернул голову. - Это для твоей же пользы. Если не хочешь спать, то лежи молча. Завтра нам предстоит большой переход, и ты нужна мне отдохнувшей. Я не собираюсь снова нести тебя на руках.
Вместо ответа Мирра прижалась к его спине в поисках тепла. Монах непроизвольно вздрогнул. Он всегда избегал каких-либо прикосновений - случайных или дружеских, считая, что у него должно быть так называемое личное пространство. И вот, в один миг его тщательно оберегаемое пространство было бесцеремонно нарушено этой девочкой, которой было безразлично, что он думает по этому поводу. Ей было холодно - и это главное.
Клемент подождал некоторое время, прислушиваясь к ее дыханию, и отодвинулся от Мирры настолько, насколько позволяла их импровизированная подстилка.
В бок, словно наказание свыше, тут же впился острый сучок, заставив его вернуться в прежнее положение.
