Он дотянулся до картоньера, выдвинул ящичек и достал из него старый морской кортик. Ласково огладил эфес и граненые ножны, тихо звякнули бронзовые пряжки с львиными мордами.
- Когда вернетесь в Севастополь, - Еникеев вздохнул, - бросьте мой кортик в море возле памятника затопленным кораблям. - Он решительно протянул Разбашу кортик - рукояткой вперед. - Беру с вас слово офицера.
Разбаш глянул на нас и выразительно кашлянул.
- Слово офицера.
Еникеев еще раз заглянул в ящик.
- А это вам всем от меня на память. Берите! Здесь это все равно пропадет… В лучшем случае попадет в лавку старьевщика.
Разбашу он вручил личную печатку, мне - корабельный перстенек в виде серебряной якорь-цепи с накладным крестом и якорьком, Симбирцеву - нагрудный знак офицера-подводника русского флота.
В узкое полукруглое окно вплывал вечерний шар тунисского солнца. Оно уходило за Геркулесовы столпы, чтобы подняться утром с той стороны, где в далекой синей мгле, за ливанскими кедрами и стамбульскими минаретами, белеют севастопольские бастионы…
Глава вторая
ПЕРСТЕНЬ С «ПЕРЕСВЕТА»
Я был уверен, что вся эта бизертская история закончилась для меня раз и навсегда преданием севастопольской бухте еникеевского кортика. Я и подумать не мог, что очень скоро она продолжится, да так, что имя «Пересвета» на многие годы лишит меня душевного покоя и поведет в долгий путь, то печальный, то радостный, по городам, архивам, библиотекам, домам… Я прочту никем не придуманный и никем не записанный роман в письмах, документах, фотографиях, сохранившихся и исчезнувших, роман в судьбах книг, моряков и их кораблей.
И я в самом деле прочитал его - под стук вагонных колес, скрип старинных дверей, шелест архивных бумаг. Прочитал, как давно ниче го не читал, - с болью, с восторгом, с замиранием сердца. И уж конеч но, мне не пересказать этот роман так, как я его пережил там - под сводами хранилищ памяти и в стенах многолюдных ленинградских - петроградских еще - квартир, в суете чужих столиц и благородной тиши библиотек. Я попробую лишь расположить события и встречи, открытия и находки в том порядке, в каком они мне выпали…
Вена. Апрель 1975 года
Непривычно, должно быть, выглядели наши черные флотские шинели на улицах сухопутной Вены. Но венцы знали: к ним с визитом дружбы пришли советские речные корабли, наследники тех самых дунайских бронекатеров, что в апреле сорок пятого освобождали здешние берега от гитлеровцев.
Я участвовал в том походе как корреспондент «Красной звезды».
