Да, в Шрусбери они жили по соседству, но виделись, конечно, только на каникулах; и уж, конечно, познакомились не через дырку в заборе — он заметил ее из своего шалаша на дереве в родительском палисаднике, когда она училась верховой езде в семейных угодьях: на десяти акрах дикого леса и ухоженного пастбища.
— Шалаш на дереве? Думается мне, это только для настоящих мужчин, — подколол его Грэм. Слейтер не полез за словом в карман:
— Я там играл не в Тарзана, а в Джейн, голубчик мой.
Золотое времечко, продолжал он, наступило для Сэры сразу после окончания школы. Она, сокрушенно вздохнул Слейтер, стала отъявленной хулиганкой. Пила «Гиннесс», курила «голуаз», молотила все подряд — лишь бы с чесноком. Разило от нее за милю. Не расставалась с большой сумкой, в которой таскала картофелины: как завидит дорогой автомобиль — затыкала выхлопную трубу; при себе всегда имела острый кухонный нож, чтобы проделывать дырки в откидном верхе машин. Если удавалось подгадать, то в эти же дырки еще и блевала.
Она частенько напивалась, а как-то раз устроила стриптиз на рояле в местном пабе. (Во время одной из прогулок вдоль канала Грэм спросил у Сэры, правда ли это. Она с улыбкой потупилась, но, в конце концов, кивнула, хотя и не без смущения. «У меня была бурная юность», — негромко призналась она. Тут Грэма кольнуло нечто похожее на ревность, как и в то время, когда он слушал рассказ Слейтера. Как жаль, что он не знал ее в те годы, что не вошел в ее жизнь еще в ту пору. Он понял: это ревность к прошлому.)
Оказалось, она на три года старше Слейтера, сейчас ей было двадцать три. Последние два года она состояла в браке с человеком, который действительно работал инженером по канализационным системам (Слейтер не на шутку обиделся, когда Грэм признался, что заподозрил, будто это было придумано на вечеринке ради красного словца). Замуж вышла вопреки воле родителей, после свадьбы с ними не общалась. Вообще говоря, они и прежде не ладили; возможно, она придумала обвенчаться главным образом для того, чтобы им досадить. Это зря, родители, в сущности, ей ничего плохого не сделали; просто они, как и родители Слейтера, верили всему, что печатает «Дейли Телеграф».
Природа наделила Сэру только одной настоящей склонностью, или, вернее сказать, способностью. В школе она училась весьма средне (ее даже не допустили к экзаменам в Оксбридж), зато усердно посещала уроки музыки и очень прилично играла на фортепьяно. Злобный муж не поощрял этого увлечения и в один прекрасный день, когда она гостила у знакомых, продал ее пианино. Однако даже не это переполнило Чашу Терпения, отнюдь не это. Пианино было продано через пару месяцев после свадьбы. Вот тогда бы ей и уйти, но она, исключительно из упрямства, решила остаться.
