— И в самом деле, пошевеливайся, — поддакнула красная ворона. — От этого долбаного снега у меня сигара гаснет.
Только тут Аджайи подняла глаза и осознала, что идет снег. Впрочем, она замечала, как Квисс пару раз обдувал доску, но была так занята поисками места для последнего хода или двух, что не обратила на это внимания.
— И впрямь, — сказала она.
На мгновение она растерялась, потом поплотнее запахнула шкуры, хотя с началом снегопада погода сделалась не холоднее, а, наоборот, теплее. Она хмуро взглянула на доску, а затем опять подняла глаза на Квисса:
— Вернемся в игровой зал?
— Еще чего! — заголосила красная ворона. — Кончать пора! Ах ты, чтоб тебя разорвало! — Она вытащила из клюва сигару и злобно уставилась на замусоленный, потемневший окурок, а потом отбросила его щелчком черной когтистой лапки. — У вас, кретинов, даже огоньком не разживешься, — пробормотала она, яростно тряхнула головой, слегка расправила крылья и распустила хвост. У нее со спины слетели два маленьких красных перышка, которые упали на мягкий белый снег, как брызги крови.
Аджайи вернулась к созерцанию доски.
Квисс давно отказался от мысли устроить дворцовый переворот. Положение сенешаля оставалось незыблемым, потому что он стоял вне времени. Пятьсот дней назад несколько служек, которых склонил на свою сторону Квисс, работали на кухне; там рухнула временная печка, с нее свалился огромный котел с похлебкой — и прямо на сенешаля, который случайно проходил мимо. Кухонные служки — их было не меньше полудюжины — своими глазами видели, что произошло вслед за этим; вот только сенешаль был там, шел себе мимо — и вот его уже накрыл необъятных размеров металлический котел, который тут же треснул и раскололся, а кипящая похлебка растеклась по всей кухне. Двое очевидцев стояли буквально в нескольких метрах, они запрыгнули в мойку с грязной посудой, чтобы не обвариться, и тем самым спасли себе жизнь.
А буквально через мгновение сенешаль показался с другой стороны мойки и повелел ученику повара найти тех, кто устанавливал временную печку, заставить их соорудить новую, а потом в ней же сжечь их заживо. Отдав эти распоряжения, он как ни в чем не бывало удалился к себе в кабинет. Когда подняли обломки печки и разбитый котел, под ними никого не нашли. Одно кухонное существо, которое до сих пор не могло прийти в себя, утверждало, будто сенешаль просто материализовался прямо у него на глазах.
Квисс еще не выжил из ума. Он понял, что с такой силой сражаться бесполезно.
