Потребовалось несколько недель, чтобы запомнить подчиненных в лицо и по фамилиям, и понять, что послужные списки часто не соответствуют действительности. Кажется, у прежнего капитана, Беста, были любимчики. Недурно. Некоторые члены экипажа, такие, как Спано, имеющие убогую мотивацию и крайне небрежно относящиеся к своим обязанностям, обладали образцовыми послужными списками, благодарностями и рекомендациями на повышение. Другие, усердные и компетентные, при капитане Бесте никогда не получили бы повышения, а в их личных делах содержались записи об некомпетентности и небрежном отношении к своим обязанностям. Некоторые из них подавали рапорты, но на это не обращали внимания.
Итак, неделю назад Джон провозгласил свою политику „чистого листа”, объяснив ее смысл в обращении к команде. Он отбросит все, что было раньше, и будет судить о них только по тому, что они делают сейчас, под его командованием. Это хорошо сработало в отношении тех, кого недооценивал Бест. Их энтузиазм и исполнительность заметно улучшились. Но те, кто ходил у Беста в любимчиках, в большинстве своем отреагировали неодобрительно: становились все угрюмее и не желали сотрудничать. Некоторые из них старались совершенствоваться, но таких было немного. Оставалось примерно десять процентов экипажа, на исправление которых бессмысленно было рассчитывать. От некоторых из них можно было избавиться, устроив их перевод, некоторых, вероятно, следовало отдать под трибунал, и именно они до сих пор являлись его головной болью.
Поднявшись на мостик „Агамемнона”, Джон снова напомнил себе о том, зачем он здесь. Рубка была прекрасна. Больше пространства, больше контрольных панелей, отображающих больше информации, что значительно облегчало работу, более мощные и гибкие системы управления, возможность видеть сразу всех офицеров, не скрытых за переборками или оборудованием, и огромный обзорный экран, на котором сейчас можно было видеть убаюкивающе–красные потоки гиперпространства. Это заставляло его гордиться тем, что он является частью Космофлота Земного Содружества.
Коммандер Корчоран увидел Джона и поднялся с капитанского кресла.
— Капитан, мы в тридцати минутах от зоны перехода.
— Благодарю вас, — Джон сел. В горле у него пересохло от крика.
— Как проходят учения?
Лицо Корчорана, казалось, всегда было омрачено. Коротко стриженные седые волосы прилегали к голове, а темные густые брови бросали тень на глубоко посаженные глаза. Странная вялость щек придавала его лицу постоянно угрюмый вид.
