Времени до вылета было еще навалом, и мы даже покурили с таможенниками в этой комнате слез и рухнувших надежд. На прощание они выдали мне за истинное происшествие ветхозаветный анекдот про одного старого еврея, который пытался вывезти в Америку огромную сальную, неотмытую сковородку дикой тяжести, но… Конечно, эта сковородка под слоем жира и грязи оказалась отлитой сплошь из чистого золота и если бы не бдительность и профессионализм таможенной службы… Ну, и так далее.
Несмотря на то, что эту историю я слышал на протяжении последних десяти лет уже раз двести (Америка, Италия, Израиль, Польша, Австралия, сковородка, кастрюля, скороварка, ночной горшок – вариантов была туча! – только еврей во всех версиях оставался евреем), я за компанию добросовестно посмеялся с ребятами-таможенниками и с лучшими пожеланиями был препровожден к стойке регистрации. Там я предъявил билет, получил посадочный талон и с легким чувством тревоги закоренелого собственника проводил глазами свой драгоценный столик в чехле и чемодан, уплывающие по ленточному транспортеру.
А потом – паспортный контроль и…
До свиданья, мама, не горюй!
На прощанье сына поцелуй…
До свиданья, мама, не горюй и не грусти,
Пожелай мне доброго пути!..
Уже сидя в самолете, я поймал себя на том, что совершенно не ощущаю того, что улетаю отсюда навсегда, что больше никогда не увижу Москву, что даже если бы я и захотел вернуться, то дома моего, моей маленькой и уютной квартирки у меня уже нет, как нет и всего того, что когда-то принадлежало мне и моей непутевой маме.
Часть своих и маминых вещей – книги, фотографии, с детства родные, знакомые домашние пустячки я перевез к Женьке Овчаренко, и он обещал переправить мне их с оказией, как только я определюсь на новом месте.
Наверное, сказалась моя многолетняя привычка к ежемесячным переездам из цирка в цирк, перелеты из города в город, мои частые выезды за границу, и поэтому свой последний полет в качестве гражданина Советского Союза по маршруту Москва – Мюнхен я воспринимал просто как очередное передвижение с места на место. Наверное, поэтому же, как только мы оторвались от московской земли, я заснул и проснулся только в Мюнхене.
Конечно, от аэропорта до Унтербергсштрассе, 70, можно было бы добраться и на метро. План города в этой инструкции был, номер линии метро известен, остановка моя так и называлась – «Унтербергсштрассе». И дотащить свои шмотки до дверей в новую жизнь большого труда не стоило. Тем более что чемодан у меня был на колесиках, да и метро обошлось бы раз в пятнадцать дешевле, чем такси. А кроме всего, моя замечательная шпаргалка строго-настрого предупреждала: «…даже если у вас есть лишние деньги – не пользоваться услугами такси и не иметь собственный автомобиль. Это может быть кем-нибудь замечено, и тогда возможность получения вами статуса беженца со всеми дальнейшими благами – общежития, бесплатного питания, выдачи необходимых носильных вещей и ежемесячного денежного пособия – сведется к нулю…»
