– Слыхал, «честно»? – прошипел мне в ухо Следопыт. – Мне ой райские кущи обещал, и тоже «честно»!
– …спросите кого хотите, – продолжал Молот. – Вон хотя бы Метиса. – Он кивнул в сторону спящего на стуле лейтенанта. Метис открыл один глаз, посмотрел, кто помянул его всуе, и снова погрузился в сон. – Нет, – Молот почесал массивный подбородок, – Метиса лучше не спрашивайте. Еще прибьет ненароком. Ну, скажем, Гробовщика. Нет, тоже не то. – Он насупил брови и задумчиво почесал одну из них. – Ну, в общем, кого угодно. Любой из наших скажет вам, что нет большего счастья, чем объездить полмира за счет государства, да еще и жалованье за это получать. Так что добро пожаловать к нам в организацию!
Организатор хренов! Отхватил себе самый лакомый кусочек и живет теперь припеваючи. Отгородился от всех, фактически отделился от армии, никому не подчиняется, в мирное время точно, и плевал на все начальство. Да с него никто и не спрашивает. Попробуй с Молота спроси. Он только кулаки на стол положит – и все желание не то что спрашивать, разговаривать пропадет.
Единственный человек, которому Молот дает отчет, это капитан Тогрис, прозванный Тараканом за некогда рыжие усы. Мне не нравится его прозвище, не похож он на таракана, да и мужик славный. Но капитан – это Молот в старости, он тоже плевать хотел на начальство и за нас готов любого разорвать. А вся его суровость – это только так, голая показуха, для посторонних. В этом я убедился на собственной шкуре.
А вообще они, Молот с капитаном, нашли друг друга, капитан спокойно дорабатывает до пенсии и закрывает глаза на мелкие шалости Молота, а мой брат этим не стесняясь пользуется. Некоторые из таких проделок не так уж безобидны, например, жалованье. Нас по спискам почти полторы сотни, а на деле меньше пятидесяти. Но жалованье выдается по спискам исправно и на всех. Несложно догадаться, куда деваются остатки.
Однажды я спросил об этом, за что и был удостоен подзатыльника и последовавшего за ним нравоучения. Только потом, оттащив меня в сторону, Молот заговорщицким шепотом объяснил, что многие в разъездах, а бумаги все есть. И вообще, он бы мне советовал заниматься своими делами и не лезть с расспросами, а то вот Соболь полез… И я отстал. Да наплевать, может, и мне чего перепадает, но я об этом не догадываюсь.
Столица не произвела на меня должного впечатления. Возможно, в том виновато ожидание, а может, слишком восторженные рассказы побывавших в ней. Но узкие улочки, обшарпанные дома бедняков в Низине и отвалившаяся позолота богатых домов на холме… Все как-то не клеилось с образом богатого и красивого города, каким должна быть столица. Мне она не понравилась, быть может, потому, что я видел ее изнаночную часть. Я видел в ней то, чего не должен был видеть никто из пришлых. О чем местные старались даже не думать.
